«Я слышал, ты красишь дома». Исповедь киллера мафии «Ирландца»

С момента основания единственным оружием профсоюзов в переговорах с владельцами предприятий стала угроза забастовки. Забастовки же возможны там и тогда, когда достаточно большое число рабочих отказывается выйти на работу. Поскольку в период становления Хоффа как профсоюзного организатора число рабочих мест было невелико, владельцам фирм не составляло труда в любой момент выгнать недовольных за ворота и нанять вместо них куда более покладистых из числа безработных, не состоявших ни в каких профсоюзах. А когда профсоюзы выставляли пикетчиков, стремясь защититься от штрейкбрехеров, владельцы предприятий натравливали на них хулиганье, разгонявшее пикетчиков с помощью грубой силы. Нанятый владельцами сицилийский гангстер Санто Перроне в Детройте поигрывал мускулами. Перроне боролся с забастовщиками с помощью полицейских дубинок – сами же полицейские смотрели на это сквозь пальцы либо в открытую помогали штрейкбрехерам.

Как впоследствии вспоминал Хоффа, «невозможно описать сидячие забастовки, бунты, побоища, происходившие тогда в штате Мичиган, в особенности здесь, в Детройте, если ты, конечно, сам в этом не участвовал». Хоффа признавался, что «в первый год работы в отделении 299 мой череп был постоянной мишенью для ударов – мне минимум шесть раз накладывали швы. Мне в тот год раз десять крепко досталось и от штрейкбрехеров, и от полицейских».

Но, с другой стороны, и сами профсоюзы водителей грузовиков не сидели сложа руки, прибегая, если требовалось, к террористическим методам – взрывам, поджогам, избиениям и даже убийствам. Война шла не только между рабочими и предпринимателями. Нередко она вспыхивала и между соперничавшими профсоюзами, а зачастую даже внутри самого профсоюза. Печально, но преследовались рядовые члены профсоюза, призывавшие к демократизации его структуры.

Альянсы, которые заключал Хоффа с гангстерами по всей стране в годы становления и укрепления его самого и руководимого им профсоюза, ныне представляют собой предмет изучения историков. Однако в 50-е годы его нечистоплотные связи только начинали вылезать наружу.

В мае 1956 года Виктор Ризель, журналист «Нью-Йорк джорнэл американ», специализировавшийся на расследованиях, пригласил на свое радиошоу членов профсоюза «Тимстеры», настроенных против Хоффа. Ризель ополчился против засевших в профсоюзах криминальных элементов. Вскоре после завершения вечерней радиопередачи Ризель вышел из знаменитого манхэттенского ресторана «Линди», расположенного на Бродвее неподалеку от Таймс-сквер. Внезапно к нему приблизился какой-то субъект и плеснул в лицо серной кислотой. В результате журналист ослеп на оба глаза. Вскоре стало очевидным, что за этим нападением стоял один из союзников Джимми Хоффа, рэкетир Джон Диогварди, или Джонни Дио. Дио было предъявлено обвинение в соучастии в тяжком преступлении, но когда непосредственного исполнителя обнаружили убитым, а другие свидетели отказались от сотрудничества с органами следствия, все обвинения с Дио сняли.

Когда ослепший Виктор Ризель появился на телеэкранах и стал призывать к реформированию профсоюзов, страна была настолько возмущена, что сенат потребовал проведения слушаний по вопросу влияния рэкетиров на профсоюзное движение в прямом эфире. Эти слушания вошли в историю как слушания Комиссии Макклеллана, во главе которой стоял сенатор от штата Арканзас Джон Макклеллан. Членами упомянутой Комиссии были будущий кандидат в президенты, сенатор США от штата Аризона Барри Голдуотер и сенатор от штата Массачусетс и будущий президент США Джон Кеннеди. Главным юридическим консультантом Комиссии Макклеллана стал младший брат Джона Кеннеди – Роберт (Бобби). В результате демонстративно непримиримой позиции, которую занял в ходе расследования Роберт Кеннеди, он стал главным врагом Джимми Хоффа.

Джонни Дио воспользовался Пятой поправкой при ответах на все вопросы, включая и вопрос о том, встречался ли он когда-либо с Джимми Хоффа. Работая в профсоюзе, Джимми Хоффа Пятой поправкой воспользоваться не мог, в противном случае ему пришлось бы расстаться с занимаемой должностью. Когда дело дошло до прослушивания записей его телефонных разговоров с Джонни Дио, Хоффа не мог припомнить, чтобы тот оказывал ему какие-то услуги. И вообще он отвечал на все вопросы уклончиво, то ссылаясь на забывчивость, то валяя дурака. Так, на очередной вопрос Бобби Кеннеди о магнитофонных записях он дал такой ответ: «Я мог бы вспомнить то, о чем вы меня спрашиваете, если бы вы помогли мне освежить мои воспоминания, потому что я не жалуюсь на память, однако, к сожалению, именно этого момента припомнить не могу».