«Я слышал, ты красишь дома». Исповедь киллера мафии «Ирландца»

Я пошел к передней двери и поднялся по ступенькам. Входная дверь была не заперта, и я вошел. Салли Багс уже стоял в маленькой прихожей у передней двери и поглядел на меня сквозь толстые стекла очков. У него были густые вьющиеся черные волосы. Я закрыл за собой дверь. Мы пожали друг другу руки.

Во всех книгах пишут об участии братьев из Нью-Джерси Стива и Тома Андретта. Слышал, один из них уже умер, а другой до сих пор жив. Двое молодых красивых итальянских парней были на кухне, в задней части дома. Они оба помахали мне и отвернулись. Одним из пацанов в прихожей был брат Андретта, которого уже нет. Нет необходимости упоминать имя другого пацана. В любом случае у обоих было хорошее алиби.

Насколько я помню, слева в холле была лестница на второй этаж. Справа была гостиная и столовая, где на полу лежали ковры, но не от стены до стены. В холле, или длинном коридоре, ведущем из холла на кухню, никаких ковров не было. Скорее всего, ковры они убирали, если те и были. Был только кусок линолеума при входе. Как он там оказался, не знаю.

Я знал этих людей, как людей Про, но до того дня никогда с ними не встречался. Они не были моими друзьями. Разговаривать смысла не было. Впоследствии, в ходе различных судебных разбирательств с привлечением присяжных по делу Хоффа, мы виделись мельком. Я прошел по коридору в кухню. Посмотрел через заднюю дверь только лишь для того, чтобы получить представление о заднем дворе. Благодаря высокому забору и гаражу задний двор выглядел достаточно изолированным. Я прошел по коридору в гостиную к Салли Багсу. Он поглядывал сквозь занавески. «Чаки опаздывает», – произнес он с североджерсийским акцентом.

Приемный сын Джимми Хоффа Чаки О’Брайен и я должны были послужить приманкой, чтобы заманить Джимми в машину к Салли Багсу, правой руке Тони Про. Салли Багс был толстый коротышка. Даже со стволом в руке Салли Багс был мне не чета. Без всяких разговоров я знал, что у Салли Багса не было других причин сидеть в машине Чаки, кроме как следить за мной. Дабы убедиться, что я не предупрежу Джимми не садиться в машину. Со мной Джимми должен был чувствовать себя в машине Чаки в безопасности, чтобы потом войти в этот дом с коричневой дранкой, прямо в переднюю дверь вместе со мной, его прикрытием.

– Машина едет. Это Чаки?

У Чаки О’Брайена были длинные бакенбарды, рубашка с пейслийским узором и широким воротником и много золотых цепей на шее. Выглядел он как персонаж из «Лихорадки субботнего вечера». Чаки был несведущий свидетель. Узнай Чаки нечто, способное кому-то повредить, и он на следующий день отправился бы в Австралию. Его бы они ни за что ни во что не посвятили. Чаки славился бахвальством и фанфаронством. У него была манера корчить из себя больше, чем он есть, но ему приходилось смотреть себе между ног, чтобы найти яйца. Ничего стоящего ему не доверяли. Заподозри он что-нибудь, начал бы слишком нервничать, когда мы подобрали Джимми, и Джимми бы это почувствовал. Единственное, что он знал, что подхватит нас, чтобы вместе забрать Джимми – человека, который помогал его растить, человека, которого он называл «папой», – и отвезти всех нас на важную встречу с важными людьми. Он будет просто непринужденным с Джимми, будет вести себя нормально. Во всем этом деле я всегда больше всего жалел и до сих пор продолжаю жалеть Чаки О’Брайена. Если кто-то и заслуживает прощения, так это Чаки.

Мое присутствие должно было укрепить уверенность Чаки, чтобы он нормально вел себя с Джимми. Чаки сидел за рулем темно-бордового «Меркьюри» сына Тони Джека, машины, не вызывавшей опасений. Эта знакомая машина должна была успокоить и Джимми, и Чаки.

Важно, чтобы все были непринужденными, потому что Джимми был умен, а после долгих лет кровавых профсоюзных войн чуял опасность за версту и знал людей, с которыми имел дело. Он назначил встречу с Тони Джеком и Тони Про в людном ресторане с людной парковкой. Немногим удалось переназначить встречу с Джимми Хоффа с общественного места на частный дом – даже если в машине сидел я. Даже если за рулем был его «сын» Чаки.

Я сказал:

– Это он.

Чаки припарковался на улице у парадной двери. Двое симпатичных парней остались в глубине дома, в коридоре и на кухне. Салли Багс сел на заднее сиденье четырехдверного темно-бордового «Меркьюри» прямо за Чаки, представился и пожал Чаки руку. Я сел на переднее пассажирское сиденье. Джимми должен был сидеть позади меня. Салли Багс мог видеть нас обоих.

Что собирались сделать с Чаки, когда все будет кончено? Ничего. Из страха и неловкости он держал бы рот на замке о том немногом, что знал. Чаки был известен тем, что никогда не высовывался. Из всей семьи Хоффа он единственный сохранил работу при Фице.

– Что за хрень? – спросил Салли Багс. И указал на пол сзади: – Лужа тут сзади.

– У меня тут лежала замороженная рыба, – сказал Чаки. – Мне надо было завезти рыбу Бобби Холмсу.

– Рыба, как вам это нравится? – сказал Салли Багс. – Всё заднее сиденье, на хрен, мокрое. – Салли Багс вытащил носовой платок и вытер руки.

Туда мы добрались меньше чем за пятнадцать минут.