Я слышу, как ты дышишь

Она его почти видела, с закрытыми глазами и его ладонью в руках, чернота и темно-золотая дымка, как пылевое облако в космосе, которое становится ярче, когда она дает ему свою силу. Ярче, ярче… Она поняла, что ей не чудится, картина была не в ее голове, она действительно стояла перед глазами, Вера поворачивала голову и видела — темное золото Касима-Дока, фиолетовое пятно мужчины в пижамных штанах, алая искра министра Шена, размытые движения где-то далеко за стенами… Док становился ярче.

Вера нащупала точный способ, как именно она на это влияет, и стала влиять сильнее, еще сильнее, пока не уперлась в предел, как будто мышца сократилась до максимальных возможностей сустава, дальше давить бессмысленно, только держать. Он разгорался до сияния, золотая дымка стала плотнее черноты вокруг, затопила, поглотила весь мир. В ушах звенело, она ничего не слышала, но открыла глаза, когда по всем чувствам сэнса шибануло волной — у Дока получилось.

В глазах мерцали черные точки, она смотрела на него, а он смотрел на нее, по щекам текли одна за другой слезы, промывая дорожки в кровавых следах от пальцев, Док поднял голову и прохрипел:

— Ты видел, да? Получилось?

— Да, да, — дрожащим голосом повторил мужчина и обошел стол, — а теперь отошли от стола оба.

Док сгреб Веру и оттащил в сторону, наступил на упавшую ширму, чуть не упал, тихо рассмеялся, усадил на кровать, осел на пол рядом, не отпуская ее руки и глядя на стол, где двое мужчин копались в бессознательном парне, он наконец отключился. Открылась дверь и незнакомый парень в белом халате крикнул:

— Кровь пришла!

— Давай сюда все! — скомандовал мужчина у стола, в двери вкатили грохочущий стол с банками и инструментами, министр встал и поставил на место ширму, Вера посмотрела на его лицо. Он выглядел так же, как раньше, самую малость лучше, самую крошку.

— Я скоро вернусь.

Она кивнула, он ушел. Она сидела оглушенная и равнодушная, смотрела сквозь щель на незашнурованные ботинки мужчины, колдующего у стола. Док проследил за ее взглядом, встал и завязал ему шнурки. Вернулся, сел на кровать рядом с Верой, посмотрел на нее, странным растерянным взглядом, как будто сам не мог понять, что они тут оба делают и что произошло, тихо сказал:

— Я же не врач, Вера. Я фельдшер, я два года учился, я умею только латать дырки, которые здоровые люди друг в друге ковыряют, и все. А он хирург, — кивнул на мужчину у стола, который уже руководил целой командой вокруг, шепнул: — Его Вахид зовут.

Она кивнула и стала посылать удачу всем присутствующим, особенно хирургу, но ощущала, что переломный участок пути по краю уже пройден, дальше будет трудно, но решаемо. Приходили еще какие-то люди, вернулся министр, проверил состояние Веры и Дока, задал вопросы врачам, опять ушел, опять пришел. Время шло, люди за ширмой стали двигаться медленнее и говорить тише, все устали, но расслабились, она стала различать звук дыхания парня на столе.

Док вышел из-за ширмы и стал говорить с другими врачами, все прощались, грохотали столами, шуршали бумажками, кто-то мыл пол, попытался сложить ширму, но его остановил министр. Вера ждала.

Наконец ушли почти все, министр разговаривал с одним из последних, мужчина говорил медленно, как будто язык был для него не родным:

— Глава Кан очень щедрый. Но я отдал бы это все за возможность поговорить с мастером, который сидит за ширмой.

— Я дал бы вдвое больше, если бы вы забыли о том, что мастер за ширмой существует, — голос министра Шена звучал мягко, очень необычно было это слышать, обычно он в любой ситуации приказывал, но не в этот раз.

— Да я и сам дал бы вдвое больше за этого мастера-за-ширмой, — мужчина говорил шутливо, но отступать не собирался, министр сказал чуть тверже:

— Мастер-за-ширмой не продается, простите.

— Глава Кан богат, а мой народ — нет. Это дает несправедливые преимущества.

— Ваш народ мог бы жить гораздо лучше, если бы вы работали со мной чаще.

— Я обдумаю твое предложение, — тихо рассмеялся мужчина, — а вы обдумайте мое приглашение — в гости, на чай, я, глава Кан и мастер-за-ширмой. Тогда и поговорим.

— А давайте я, вы и десять тысяч золота авансом, и обойдемся без мастера-за- ширмой?

— Жадность тебя погубит, — рассмеялся мужчина, — такой богатый и такой жадный.

— Потому и богатый, — шутливо улыбнулся министр.

— Потому и погубит, — вздохнули в ответ. Повисла тишина, Вера ощутила нарастающее напряжение, попыталась увидеть говорившего, но сквозь щель удавалось рассмотреть только складки ткани и длинные седые волосы. Мужчина обернулся и сказал ей: — Мы с вами обязательно встретимся на дорогах судьбы, не так, так иначе, вы не пройдете мимо моего храма, госпожа. До встречи.

Она замерла, не зная, как реагировать, а он поклонился ширме, поклонился министру Шену и вышел из комнаты. Министр вышел следом за ним, Вера осталась в тишине. Дверь почти сразу открылась и вошел Док, убрал ширму и плюхнулся к ней на кровать, умытый, в чистом халате, какой-то нелепо-удивленный и радостный, улыбнулся Вере, сполз пониже, скосил на нее глаза и шепнул: