Я слышу все… Почта Ильи Эренбурга 1916 — 1967

Милый Илья Григорьевич, пишу Вам по поводу всё того же камня (памятника в Тарусе), о к<отор>ом писала Вам Валерия Ив<ановиа> Цветаева (мамина сестра от первого брака). История такова: некий Островский, студент-филолог из Киева, прочтя «Хлыстовок» («Кирилловны» в «Тар<усских> стран<ицах>»)[983] решил установить памятник, о к<отор>ом мама пишет в рассказе; приехал в Тарусу, получил разрешение исполкома, нанял рабочих (всё это «на свои скудные средства», как он писал мне впоследствии) и приступил к осуществлению своего замысла, с одобрения Вал<ерии> Ив<ановны> и Аси[984] (к<отор>ая там случайно оказалась).

Я ничего об этом не знала, т. к. тетки позабыли мне сообщить, а Островский вообще не подозревал о моем существовании — да и вообще о чем бы то ни было! — Знакомые мамины и мои, живущие в Тарусе, случайно узнали о том, что некий памятник должен быть воздвигнут сугубо самодеятельным путем, дали мне телеграмму, я дала ответную (копию которой Вам отправила тогда же). Я пришла в ужас, поняв, что речь идет о некоей скульптуре, неведомо как и кем сотворенной, и только потом узнала, что слово «памятник» подразумевает камень с надписью «Здесь хотела бы лежать Марина Цветаева». Моя телеграмма приостановила работы, памятник не был установлен — так написала мне Ася, и камень остался у ограды участка, где был похоронен Борисов-Мусатов[985]; потом и его — камень то есть, убрали.

Т.к. сейчас, летом, невозможно собрать цветаевскую комиссию, хочу узнать мнение каждого из членов ее хотя бы в письменном виде. Нужно решить вопрос о памятнике в Тарусе вообще и об «островском варианте» в частности.

Считаете ли Вы приемлемым, возможным, необходимым установление в Тарусе камня с надписью «Здесь хотела бы лежать Марина Цветаева»?

Если да, то не считаете ли Вы нужным поручить выбор и оформление такого камня какому-нибудь настоящему скульптору, чтобы камень был красив и надпись высечена надлежащим образом? Не считаете ли Вы необходимым поместить — хотя бы на другой стороне такого памятника, короткий текст о том, кто была М.Ц., когда родилась, умерла, чем связана с Тарусой? Не нужно ли приурочить установление памятника к юбилейной дате — 70-летию со дня рождения — в нач<але> окт<ября> 1962?

Не думаете ли Вы, что воздвигать такой памятник сейчас — преждевременно? Не вызовет ли это ненужного ажиотажа, не повредит ли намечающимся изданиям и публикациям? Секретариат Союза Пис<ателей>, рассмотрев протокол первого заседания комиссии, обошел молчанием предложение о памятной доске на доме, где мама жила и писала много лет, в Борисоглебском пер., и утвердил лишь вопрос о введении Алигер в состав комиссии (а также предложил Лесючевскому[986] рассмотреть вопрос об издании книжечки о Пушкине).

Как только узнаю, где сейчас Паустовский (а м.б., его и не трогать с этим делом?) и Макаров[987] — напишу и им, спрошу их мнения; Орлову написала в Эстонию[988]; Маргарита Иосифовна <Алигер> положительно относится к идее памятника, но считает, что ее (его, памятник!) надо усовершенствовать, равно как и надпись (объяснительную) добавить. А.Саакянц[989] (редактор первой книжечки и член комиссии) считает установление памятника преждевременным, считает, что сейчас самое главное — добиться наибольшего количества «памятников нерукотворных», т. е. книг и публикаций, вслед за чем наступит настоящее время и для камня, и для бронзы; считает, что не стоит «гусей дразнить».

Если Вам неудобно, некогда ответить мне — письменно — то, м.б., скажете свое мнение Алигер, по телефону, когда будете в Москве?

Получили ли переписанные для Вас Ваши письма (1922 г.) мамы? Послала Вам их из Латвии.

Обнимаю Вас и Любовь Михайловну.

Ваша Аля

.

Впервые. Подлинник — собрание составителя.

405. М.И.Алигер

<Москва,> 8 сентября 1962

Дорогой Илья Григорьевич, посылаю Вам рукопись цветаевской книги, о которой мы с Вами говорили[990]. Если у Вас найдется время, было бы очень важно, чтобы Вы ее поглядели.

Статьи и отрывки (почти все), по-моему, чудо как хороши, но я не уверена в том, следует ли сочетать их со стихами, и уж во всяком случае твердо уверена в том, что не следует ими открывать книгу. Это придает книге несколько домашний характер. Как по-Вашему?

Сердечный привет Любовь Михайловне.

Всего доброго

М.Алигер

.

Впервые. Подлинник — собрание составителя. ИЭ подружился с М.Алигер в годы Отечественной войны, ее имя не раз встречается в 5-7-й книгах ЛГЖ. Апигер — автор воспоминаний об ИЭ «Нас сдружила поэзия».

406. А.Т.Твардовский

Москва, 11. IX. 1962

Дорогой Илья Григорьевич!

Я очень винюсь перед Вами, что так задержал, по разным причинам, с прочтением очередной (5-й) части Вашей книги.

Теперь я ее прочел, многое здесь на уровне лучших страниц предыдущих частей, многое мне не просто не нравится, но вызывает серьезные возражения по существу (как, впрочем, и у многих соредакторов).