Я слышу все… Почта Ильи Эренбурга 1916 — 1967

Прочел Вашу статью в газете «Правда» за 7 число сего месяца — «Накануне»[295]. Меня это так тронуло, что я все время читал со слезами на глазах. Прошу Вас, если Вы будете писать об Одессе, напишите, какой кровавый ужас был в городе. 22 октября 1941 года был объявлен кровавый террор на семь дней, фашисты днем и ночью вешали по всему городу случайных встречных или насильственно изгнанных из домов людей, не разбирая национальности. В городе висели сотни трупов. В ноябре-декабре 1941 года и в январе 1942-го начали систематическое уничтожение еврейского населения. Часть людей согнали на артиллерийские склады, там их закрыли и подожгли. Других грузили в железнодорожные вагоны и обливали водой. Паровоз завозил вагоны в тупик, там люди замерзали по дороге из Одессы в местечки Яновка, Березовка и Доманевский район. Кто не в состоянии был ходить пешком, того по дороге убивали прикладами автоматов. Вообще, немцы, румыны, русские полицейские и немцы-колонисты замечали, если у кого хорошие вещи с собой или же хорошо одеты, то их убивали по дороге и забирали их вещи. Устраивали по дороге костры и бросали вместо дров живых людей, а фашисты стояли у этих костров с усмешкой, грелись. Так погибали сотни тысяч людей.

Я очень пострадал от этих проклятых фашистов и не знаю, дождусь ли я, но хотелось бы мне дожить и услышать, что фашистам предъявили суровый счет в Берлине за их злодеяния в Одессе.

Я три года был в эвакуации, недавно вернулся в родной город. Вещи и мебель в моей квартире разграбили, квартиру заняли. У меня два сына-офицера защищают родину, а я семь дней валялся в парадном, пока сосед не пожалел и не впустил меня в свою квартиру. Все это пустяки по сравнению с тем, что немцы делали, а потому нужно мстить, никакой пощады нельзя им давать.

С товарищеским приветом

М.Мамуд

.

Одесса, ул.Карла Маркса, д. 85, кв.20.

Впервые — «Советские евреи пишут Илье Эренбургу. 1943–1966». Иерусалим, 1993. С.147–148. Подлинник — в архиве института «Яд-Вашем», Иерусалим.

119. Дениз Шаналь (Монробер)

Аниеси; 16 августа <1944>

Дорогой Tchort,

сегодня вечером — мир.

То не многое в крови, что передала мне бабушка[296], ликует во мне. Что касается меня, то я тоже довольна и сегодня вечером смотрела на танцы. Все жители пришли к мэрии и все моряки, и все рыбаки. И лучший юморист края очень развлекался у микрофона и смешил всех, высмеивая коммерсантов в пародии на рекламу, которую он разыгрывал, когда под пластинки танцевали одни женщины, а мужчины разучились, слишком давно не танцевали.

Я живу в маленьком порту под Сабль д’олоп, который находится под городом Ля Рошель.

Я привезла с собой мальчика, которому нужен йод, потому что он болел лимфогрануломатозом. Мы живем среди грохота взрывов, т. к. это сумасшедшая работа — разминировать берега. Все новые и новые мины обнаруживают, а в воскресенье в газете можно прочесть, что посмертно наградили медалями рабочих из отрядов разминирования.

Предателей-лавочников предают анафеме, на их лавках гудроном малюют откровенно все, что о них думают. Лодки называют «Тоскливая судьба», «Колыбель», «Пролетарий», «Игрушка волн».

Я все это тебе рассказываю, потому что ты увидел бы это сразу, если б оказался на моем месте.

Я получила твою телеграмму только на днях, т. к. почта в Аннеси работала неповоротливо, во всяком случае, я не получила ее в июле, когда уехала оттуда 10 числа. Я тебе благодарна.

Ребенок, о котором я говорила, — ему было 18 лет — внезапно умер 3 месяца спустя.

Ты знаешь также, что Робер Деснос не вернулся[297].

Я тебе пишу, потому что ты любишь получать письма с новостями.

Я думаю, что тебе не скучно все, что я пишу. Хотя я все та же ужасная мещанка. Вот уже несколько лет моя личная жизнь стоит многих усилий и <1 слово нрзб>, которые ты предсказывал раньше, они обрушились на мою голову.

У меня есть ребенок, который мое богатство и моя жизнь. Ты не представляешь себе, какую радость я испытала, когда примерно 8 месяцев назад я увидела твою хорошую фотокарточку в швейцарской газете, где она иллюстрировала хвалебную статью о «Падении Парижа».

Хотя ты презирал меня очень, надеюсь, в тебе еще достаточно дружеских чувств по отношению ко мне и ты ответишь на письмо открыточкой сам или — скажи Любе, Але[298] или Ирине (поцелуй их за меня) — написать мне.

Дениз Шаналь, 11, улица Реву, Аннеси.

До свиданья, Tchort, я очень дружески жму тебе руку

Дениз

.

Впервые. Перевод И.И.Эренбург. Подлинник — собрание составителя.