Я смогла все рассказать

Обычно при усыновлении все остаются в выигрыше, но я проиграла. Проиграла по-крупному. Да, ребенку лучше расти в полной, благополучной семье. Люди, усыновившие его, будут счастливы: они получат долгожданного сына, будут его холить и лелеять. Да и сам Джек, скорее всего, тоже обретет счастье с новыми родителями. Выходит, все будут счастливы. Все, кроме меня. Я хотела этого ребенка, хотела любить его, но вместо этого должна была страдать. Боль разлуки и душевные муки – вот что досталось мне. Что же мне делать? Как справиться с этой потерей?

Я где-то слышала, что отдать ребенка на усыновление – все равно что узнать о его гибели. Это не совсем так. Усыновление еще хуже. Смерть необратима. Люди горюют, носят траур, смиряются и живут дальше. Ничего не поделаешь, такова жизнь. Когда твой ребенок отправляется жить к другим родителям, боль еще сильнее. Мне предстояло жить с мыслью, что где-то в чужой семье растет мой сын. Он понятия не имеет о моем существовании, я же буду вспоминать о нем каждый день. По-моему, уж лучше смерть.

После бессонной ночи я решила еще раз взглянуть на Джека. Может, в этот раз удастся его обнять. Как же мне хотелось обнять его!

Приблизившись в очередной раз к заветному дому, я сначала убедилась, что поблизости никого нет. Потом, велев Мелиссе никуда не уходить, пошла к коляске.

Она была пуста! Сердце мое на секунду замерло. Острая боль охватила низ живота. Не успела я сообразить, что мне делать, как дверь дома распахнулась, и я увидела женщину. Она с беспокойством разглядывала меня.

– Может, зайдете в дом? – спросила она тихо. – Я так понимаю, вы хотите проведать Джека?

Я онемела от неожиданности. Откуда она все знает? Почему не кричит на меня? Что мне теперь делать? Замотав головой, я попятилась назад.

– Пожалуйста, не уходите, – сказала женщина. И предложила: – Давайте выпьем чаю.

Она показалась мне очень доброй.

– Со мной еще дочка, – наконец произнесла я. – Не подумайте, я просто смотрела, ничего больше… – Подступившие слезы помешали мне договорить. Нельзя плакать. Нельзя. Если я сейчас заплачу, то никогда не смогу успокоиться.

– Я сейчас приведу вашу девочку, – сказала женщина, мягко подталкивая меня ко входу.

Когда она привела Мелиссу, со второго этажа спустились другие дети и позвали ее играть в сад. Вся компания весело устремилась на улицу. Дети понятия не имели, какая трагедия разворачивается у них на глазах. Вслед за хозяйкой дома я прошла в кухню, где в колыбельке только что проснулся мой сыночек.

– Пора его кормить, – сказала женщина. – Я заварю чай, а потом покормлю его.

Спустя несколько минут она поставила на стол поднос с чаем и печеньем. Я старалась не смотреть на сына. Его «временная» мать сказала мне за чаем, что увидела меня в тот день, когда я просто стояла у забора. На следующий день, обнаружив в коляске пинетки, она решила, что я, должно быть, биологическая мать Джека. Она расспрашивала меня о Мелиссе, об отце Джека, о моей жизни.

Я с трудом отвечала на вопросы, мой слабый голос звучал еле слышно.

Тут она взяла Джека на руки и стала кормить его из бутылочки. Потом предложила мне самой покормить его.

Я кивнула, и она передала мне ребенка.

Я оказалась не готова к буре чувств, охватившей меня, когда я взяла сына на руки. Эта была чудовищная смесь страха, паники, боли и любви. Мне казалось, сердце разорвется, не справившись с переживаниями.

Я зарыдала, слезы текли рекой по щекам. Мелисса, игравшая в саду, услышала мой плач и прибежала в кухню, желая успокоить меня.

– Все хорошо, детка, – сказала ей хозяйка. – Мама плачет от счастья. Скоро она перестанет. Иногда поплакать даже полезно.

Убедившись, что со мной все в порядке, Мелисса убежала обратно в сад.

– Давайте спокойно все обсудим, – предложила женщина, которой временно поручили присматривать за моим сыном. – Скажите мне, чего вы хотите, а я постараюсь вам помочь.

Я не знаю, откуда у меня взялись силы на разговор. Я была на грани истощения. Несколько последних месяцев не прошли бесследно. Тем не менее я рассказала этой женщине все, как было, про мать, которая меня ненавидела и отказалась поддержать, про неудавшийся брак, про роман с Ларри и, наконец, про то, как я отказалась от Джека. Рассказала про все, кроме насилия со стороны дяди Билла. Об этом я не могла говорить. Мне было противно об этом даже вспоминать. Я никому об этом не рассказывала.

Закончив рассказ, полностью опустошенная, я взглянула на свою собеседницу: она плакала вместе со мной.

– Вы должны сами воспитывать сына, – сказала она. – Я помогу вам вернуть его, если вы хотите.

Неужели я не ослышалась? Никто из тех, к кому я обращалась, не предлагал мне помочь!

– Мне сказали, что я не смогу растить двоих детей в одиночку, – прошептала я. – Мне сказали, моему сыну так будет лучше, и пригрозили, если буду упорствовать, забрать обоих.