Я смогла все рассказать

Я окаменела, а его слова звенели в ушах. Он и мама с ума сошли? Что за глупости? Кто же тогда мой отец? Наверное, я произнесла вопрос вслух, потому что мама закричала:

– Билл! Билл – твой отец!

Дядя Билл, насильник, мучитель, – мой отец? Мне стало дурно, я затряслась всем телом. Мой настоящий отец годами насиловал меня? Я ведь рассказала обо всем маме, а она не защитила меня. Я отказывалась в это верить. Ужасно, когда взрослый мужчина совращает маленькую девочку, но когда отец насилует собственную дочь!.. Он помог мне появиться на свет? Билл – мой биологический отец? Это делает его преступление в тысячи раз ужаснее! Нормальный отец не может обидеть свою дочь. Он обязан беречь и защищать ее. Билл не был нормальным отцом.

Мне стало невыносимо плохо, голова раскалывалась от боли, и это пугало меня. К чему еще мне готовиться? Я ведь не оправилась от расставания со Стивом, а на меня обрушилась такая новость. Худшая новость в моей жизни. Раз Билл мой отец, значит, мой возлюбленный, Стив, – мой сводный брат.

Я выбежала из комнаты, забежала в ванную, и меня вырвало.

Все ясно. Родители рассказали Стиву правду, чтобы он рассказал мне. Но Стив не смог. Он должен был бросить меня. Мы должны были расстаться. Теперь я это поняла.

Меня радовало лишь то, что у нас со Стивом не была секса. Наше чувство было таким возвышенным, что Стив не требовал от меня физической близости. Наша любовь была такой чистой, такой прекрасной, но запретной. Теперь все кончено.

Многое прояснилось. Когда Билл насиловал меня, он часто твердил, что имеет на это полное право, а я не могла взять в толк, что он имеет в виду. Конечно, у него не было такого права – ни у кого нет и быть не может права насиловать другого человека, – но теперь я поняла, почему он так говорил. Стали мне понятными и мамины намеки на то, что отец не имеет права голоса в вопросах моего воспитания.

Для меня отцом навсегда остался человек, воспитывавший меня и заботившийся обо мне, тот, кто смастерил для меня из фанерных ящиков маленькую розовую кукольную кроватку, а не тот, кто вселял в меня ужас, насиловал меня, заставляя испытывать чувство стыда и оскверненности. Человек, лишивший меня детства, не мог считаться моим отцом. Он был воплощением зла на земле.

В семнадцать лет я не знала слова «инцест». И хорошо, что не знала. Иначе чувствовала бы себя еще испорченней, а мне и без того было несладко. Но это был именно инцест. Почему же, почему мать сразу не запретила мне встречаться со Стивом? Я не осмелилась спросить у нее напрямую. Скорее всего, она хотела причинить мне боль, зная, что рано или поздно все вскроется; она хотела, чтобы я была несчастна.

Остаток лета я страдала от душевных ран. Открывшаяся тайна моего рождения и боль утраты мучили меня. У меня в голове все это не укладывалось. Почему-то мне казалось, что я виновата перед Стивом. Я стыдилась того, что со мной делал дядя Билл, оказавшийся моим отцом. Я казалась себе ужасным человеком. Ведь не случайно со мной так обращаются? Я сама во всем виновата.

Мама постоянно твердила, что я – причина всех несчастий в семье. Так вот что она имела в виду. Но ведь я не сама на свет появилась. Это была ее ошибка, ее и Билла.

Однажды в школе мы должны были рассказать о своем отце. Я сказала, что мой папа с сорок третьего по сорок пятый год воевал в Бирме.

– Ты, наверное, что-то путаешь, – сказала учительница. – Он не мог там находиться все это время. Наверняка его отпускали на побывку домой.

Ее смутило то, что я родилась в ноябре сорок пятого. На самом деле тот, кого я называла папой, впервые увидел меня, когда мне было уже шесть месяцев. Похоже, в то время у мамы с Биллом был бурный роман. Многие женщины заводили романы и интрижки, изменяли мужьям, пока те воевали. Потому что женщинам было страшно и одиноко во время войны. Это было в порядке вещей. Во время войны родилось много внебрачных детей, и вернувшиеся с войны мужья бросали неверных жен. Но папа не бросил мать. Он остался.

Не зная его, тяжело понять, почему он не ушел из семьи. Дело в том, что он был мягким, добрым человеком и любил мать больше жизни. Он простил ей измену, понимая, как матери было страшно и одиноко, пока он воевал на Тихом океане.

Чем больше я думала о маме и Билле, тем противнее мне становилось. Я вспоминала, какой кокетливой и смешливой мать становилась рядом с ним, как она подкрашивала губы, ожидая его прихода; у нее даже голос смягчался, когда она говорила с любовником. Я вспомнила, как они с Биллом поцеловались в тот вечер, когда я рассказала, что он трогал меня между ног. Вспомнила, как мать отправляла меня играть в сад, когда Билл приходил в гости. Меня стало мучить подозрение: закончился ли их роман, когда папа вернулся с войны? Или они продолжали тайком встречаться? Из-за чего мама с тетей Гвен разругались, когда мне было одиннадцать? Гвен, наверное, застукала ее с Биллом? Неужели Билл все еще спал с мамой, когда начал насиловать меня?