Я смогла все рассказать

У малышки Люси обнаружилась серьезная проблема с бедром. Точный диагноз удалось установить только после нескольких консультаций с врачами. Люси постоянно плакала, не хотела спать. Я знала, что ей больно, и таскала ее по врачам, настаивая на том, чтобы ее осмотрели. Доктора думали, что я просто истеричка. Наконец рентгеновские снимки показали, что у моей дочки дисплазия[12]тазобедренного сустава. Люси наложили шину, зафиксировав ее ножки в разведенном положении, и мне стало очень сложно брать везде ее с собой. В целом, побочные эффекты приема транквилизаторов, постоянные посещения врачей и скандалы из-за Мелиссы сделали мою жизнь почти невыносимой.

Помимо всего прочего, Роберт никогда не давал мне достаточно денег. Мне даже приходилось продавать личные вещи, чтобы купить дочкам новую одежду. Когда мы с Робертом поженились, он купил хороший дом. У Роберта были кое-какие сбережения, часть из которых он вкладывал в различные проекты. Он производил впечатление щедрого человека, но на самом деле был очень мелочным, даже жадным. Я знала, что, если не буду заниматься с ним любовью, он вообще перестанет давать мне деньги на ведение хозяйства. Я оказалась в западне. Жизнь становилась все невыносимей. Как-то я, видимо, забыла принять противозачаточные таблетки и снова забеременела. В этот раз меня саму это не обрадовало. Я была измотана и боялась, что наш с Робертом брак скоро развалится.

Доктор предложил мне искусственно прервать беременность. Он опасался за мое здоровье, его также беспокоило, что проблема с бедром, от которой страдала Люси, может оказаться наследственной. Мне хотелось в этом убедиться, прежде чем приму окончательное решение. Доктор организовал для меня консультацию со специалистом по генетике, который не нашел никаких оснований утверждать, что ребенок родится с какими-либо отклонениями. Это я и хотела услышать. И, утвердившись в решении рожать, стала с нетерпением ждать появления на свет нового ребеночка.

Через пять с половиной месяцев мне вдруг стало нехорошо, и я сразу позвонила доктору, который пообещал скоро приехать. Я знала: происходит что-то серьезное, – поэтому отправила Мелиссу и Люси к подруге. Я сказала Роберту, что очень боюсь, и попросила его остаться со мной, но он все равно ушел на работу. Я еще раз позвонила врачу, и он пообещал приехать сразу, как закончит операцию. Боль была нестерпимой. Я кое-как добралась до ванной комнаты на втором этаже, и там у меня случился выкидыш. Ребенок, которого я вынашивала в себе, хотел, чтобы я избавилась от него. На холодном кафельном полу осталось лежать маленькое бездыханное тельце.

Я не могла себя заставить взглянуть на него.

Когда доктор наконец приехал, он внимательно изучил плод и заставил меня посмотреть на него.

– Кэсси, – сказал он, – взгляните, вам станет легче.

Я долго не могла заставить себя поднять глаза, а когда наконец решилась, увидела младенца, мальчика, с огромной головой и искривленным позвоночником. Гидроцефалия и расщелина позвоночника – вот научные названия его врожденных дефектов. Казалось, сама природа вмешалась и избавила его от мучений. Да, в конце концов мне стало легче, но в тот день я знала лишь то, что потеряла еще одного сына, и была безутешна.

В тот же вечер к нам нагрянули мои родители. Им позвонила моя подруга Кристин, которая жила по соседству. Мама никогда раньше не бывала у меня дома: ей было плевать и на мое замужество, и на родившуюся внучку. Что же заставило ее навестить меня? Что ей нужно? Что у нее на уме?

Стоило маме переступить порог дома, как она разразилась рыданиями, и Кристин принялась ее утешать. Она не знала, какой человек моя мать на самом деле, потому что я не рассказывала, как страдала в детстве от ее жестокости. Пока Кристин успокаивала ее, мама взглянула на меня. В ее взгляде не было ни любви, ни беспокойства. Это был взгляд триумфатора: она была счастлива, что смогла приковать внимание к себе, что все утешают ее, а не меня. Я так нуждалась в поддержке, а мама спокойно продолжала ломать комедию. Главное, у нее были зрители, для которых она могла дать представление, и оказалось вдруг, что больше всех от выкидыша пострадала почему-то именно она.

Папа пытался сказать мне что-то хорошее, но его слова скорее озадачили меня, чем утешили.

– Это испытание, Кэсси, – прошептал он. – Господь испытывает тебя.

– Зачем Богу меня испытывать? – со слезами проговорила я. – Зачем он позволил мне забеременеть, если все равно потом забрал ребенка?

– Он просто видел, как тебе тяжело, какая у тебя нелегкая жизнь, вот и хотел тебя испытать, чтобы посмотреть, какой путь ты выберешь.

– Что ты хочешь этим сказать? – жестко спросила я, начиная сердиться.

– Бог хотел посмотреть, сделаешь ли ты аборт или нет, – ответил папа. – Аборт – самый легкий путь. Понимаешь теперь?

– Так почему же Бог позволил случиться выкидышу? Я же не сделала аборт!

– Может быть, он просто сам принял за тебя решение. Ведь главное испытание ты прошла. – Папе все было ясно. Он искренне верил в свои слова.