Я смотрю на тебя

Это место вызывает во мне легкое чувство страха: кто знает, какой ад здесь творится в то время, когда гости удобно расселись в зале, ожидая свой заказ.

– Вот это твое место, – Леонардо снимает с меня накидку и усаживает на стул, потом садится сам.

– Мне никогда не приходилось есть на кухне ресторана. Вообще, если подумать, то я даже никогда не бывала на кухне ресторана, – говорю, осматриваясь по сторонам с любопытством.

– Ты бы видела ее днем, полную людей, звуков, движения! Но я предпочитаю ее ночью, когда она пуста и безмолвна.

Окидывает взглядом мое платье.

– Ты очень элегантна, – замечает он с удовлетворением. Взгляд останавливается на шее. – А это что?

– Это осталось от тебя, – инстинктивно прикрываюсь рукой.

Леонардо сдвигает ее и, наклоняясь ко мне, накрывает след от засоса своими мягкими и горячими губами.

– Ты голодная? – спрашивает, предлагая мне аперитив из шампанского с клубникой.

– Немного, – отвечаю, и наши бокалы соприкасаются с легким звоном. На самом деле мой желудок сжался в судороге. Я хочу Леонардо, а не еду. Пригубливаю чуть-чуть и ставлю бокал на столешницу.

– Это ты должна выпить до дна, – укоряет он, мрачно и вместе с тем угрожающе.

– Не могу, у меня уже после второго глотка кружится голова.

– Отлично, придется отнести тебя домой на плечах еще раз.

Улыбается, но по его взгляду понимаю, что не могу отказаться. Задерживаю под языком глоток аперитива, но, как только проглатываю его, желудок скручивается в трубочку, словно сухой лист. Обжигающе, но, должна признать, вкусно.

– Не такая уж это и жертва, правда? – спрашивает он, выпивая в свою очередь.

Киваю и продолжаю отпивать шампанское. Леонардо берет из корзинки кубик льда и проводит по моей шее, потом доходит до округлости грудей и проводит языком. По моему телу мгновенно пробегает дрожь, соски затвердевают, взывая к касаниям языка, зубов, которые бы томили их. Но этот момент еще не наступил, мое желание должно подождать. У Леонардо что-то другое на уме.

– Сегодня вечером, Элена, твое желание будет руководствоваться вкусом, – шепчет он. – Я хочу, чтобы ты забыла собственные вкусы и привычки и попробовала всё, даже блюда, которые тебе не нравятся или не нравились до сегодняшнего дня, – говоря это, он поднимает серебряную крышку с блюда, полного маринованных устриц.

Так вот что у него на уме – он хочет разру-шить мои табу за столом. Но на сей раз у него не выйдет.

– Пожалуйста, нет, – умоляю его с полузакрытыми глазами.

Не думаю, что смогу сделать это. В какой то момент моей жизни, еще будучи подростком, я начала воспринимать все то, что прежде жило и двигалось, как несъедобное. В общем, с тех пор для меня съесть мясо любого животного – это как умертвить собственный желудок. Возможно, я слишком сентиментальна, но для меня это действительно так.

– Я уже пробовала устрицы. И уверяю тебя, меня от них тошнит, – говорю я в надежде умилостивить его.

Он качает головой, неприклонный.

– Прошлый опыт в данный момент не имеет значения. Позволь своим чувствам оценивать происходящее здесьи сейчас.

– Прошлый опыт в данный момент не имеет значения. Позволь своим чувствам оценивать происходящее здесь и сейчас.

Леонардо решительно берет одну устрицу и подносит к моим губам. Осторожно беру моллюска зубами и чувствую, как вязкая плоть растворяется между языком и небом. Он кажется еще живым. Вкус не мертвый, как я опасалась, а морской – бесстыдно женский и интригующий. Глотаю с изумлением и только теперь чувствую привкус цукатов.

– Сочетание с цукатами – это мой секрет, – он смотрит на меня, как будто понимает все, что я чувствую, а затем тоже съедает одну. – Ну вот, видишь, ты пережила это. Давай возьми еще одну.

В нерешительности беру еще одну ракушку и на этот раз подцепляю моллюска языком, словно даря распутный поцелуй. Я чувствую себя поглощенной его магнетическим взглядом, но меня это не сдерживает, а только больше возбуждает. Не переставая на меня смотреть, Леонардо берет открытую бутылку «Вальполичеллы» [34]и наливает в два высоких бокала.

– Теперь попробуй вот это, – говорит, протягивая один бокал мне.

Пью вязкое темное вино. Оно крепкое, ароматное, разогревает сердце и затем поднимается в голову, внося сумятицу. Пока я соскальзываю в приятное опьянение, Леонардо поднимается, чтобы взять два других блюда. Наблюдаю, как его крупное тело двигается с удивительной ловкостью, бессмысленная улыбка появляется у меня на губах. Когда он оборачивается, пытаюсь замаскировать ее, опуская подбородок на руку.

– Ты уже опьянела… Но мне ты нравишься и такой. И не пытайся скрыть это, – упрекает он меня с видом родителя, который поймал ребенка, запустившего руку в банку с конфетами. Леонардо ставит тарелки на столешницу и изучает меня. – Ты такая красивая с покрасневшими щеками и блестящими глазами.