Я смотрю на тебя

Когда я в последний раз надевала карнавальный костюм, мне было двенадцать лет. Я была в костюме Пьеро: раскрашенное лицо и неуклюжесть девочки, которая уже не совсем ребенок, но еще и не вполне женщина. Я очень стеснялась: такая нескладная в этой одежде, взятой напрокат. Помню, что мне удалось по-настоящему повеселиться, лишь когда я забыла, что на мне костюм.

Для сегодняшнего вечера я надела длинное платье из синего шелка и накинула на плечи армуушину, подаренную Леонардо. Не могу дождаться, когда погружусь вместе с ним в эту карнавальную атмосферу, опьяняющую и полную обещаний. Говорят, во время карнавальных вечеринок в некоторых частных палаццо происходит все что угодно. Я никогда не была на таких мероприятиях, и, хотя мне немного боязно, тот факт, что я буду с Леонардо, придает мне уверенности.

Не могу дождаться, когда погружусь вместе с ним в эту карнавальную атмосферу, опьяняющую и полную обещаний.

Приветствую фреску и поднимаюсь в комнату Леонардо. Он заканчивает одеваться, а я смотрю на него, опершись о наличник двери. Он надел черный блестящий смокинг, очень элегантный, а сверху – накидку из темно-зеленого шелка, очень похожую на мою. Этот костюмпридает особенную силу его загадочной красоте.

Он приближается и целует меня.

– Ты совершенство! – говорит, оглядывая меня с восхищением. – Не хватает только одного, – достает из шкафа восхитительную маску Коломбины и прикладывает к моему лицу.

– Потрясающе! – говорю, смотрясь в зеркало: маска закрывает глаза и большую часть лица, открывая только губы.

– Я купил ее у Николао специально для тебя.

Страшно представить, сколько она может стоить. Это настоящая венецианская маска из папье-маше, ручной работы, обшитая ценным белым бархатом и украшенная вышивкой с арабесками. С одной стороны, на уровне виска, крепятся роза из белого шелка и мягкое серебристое перо.

Леонардо завязывает мне ее на затылке, потом надевает свою маску. Его маска полностью белая, без украшений, в стиле Баута [56]восемнадцатого века. Она закрывает ему все лицо, расширяясь книзу.

Мы – уже больше не мы и готовы выйти в мир с новыми лицами.

Вечер серый и влажный, возможно, пойдет дождь, но погода нас не волнует. Внутри меня царит упрямое веселье, и не важно, что волосы от влажности завиваются. Бросившись в толпу, мы пересекаем праздничный город, теряясь в ликовании музыки, цветов, перьев, вуалей, погремушек и громких криков. Студенты Академии изящных искусств, установив мобильные стенды с артистическим гримом, импровизируют и развлекаются, трансформируя лица желающих разноцветными мазками и каскадом перламутровой пудры. Везде царит хаос и взрывная эйфория.

Мы с Леонардо останавливаемся у киоска, где продают блинчики с тыквой. Венецианские блинчики имеют дивный вкус: это та самая сладость, которая не надоедает и которая изо рта проскальзывает напрямую в сердце. Мы идем наугад, позволяя ликующей толпе нести нас или просто следуем вдохновению момента.

Дойдя до площади Сан-Марко, сталкиваемся с Кортежем Марий. Каждый год, в период, предшествующий карнавалу, в городе проводят конкурс среди местных красавиц, чтобы выбрать двенадцать Марий, которые будут участвовать в Кортеже Марди Гра [57]. В ближайшее время объявят официальную победительницу – «Марию», которой присудят значительную денежную премию. Между венецианками идет жесточайшая борьба за место в этом конкурсе. Вплоть до прошлого года Гайя тоже в нем участвовала. И благодаря своим значительным связям она всегда находила способ попасть в список 12 финалисток, но ни разу не выиграла (видимо, президент жюри предпочитает брюнеток). Обидно, особенно если учесть, что теперь Гайя не может участвовать – из-за превышения возрастного ценза. К счастью, моя неуклюжесть не допускает даже мысли о конкурсе красоты, а неуверенный характер удерживает меня подальше от любой формы конкуренции.

* * *

Проходя вдоль моста Вздохов, заходим в скрытый переулок и через несколько шагов оказываемся перед входом во дворец Соранцо [58].

– Вечеринка здесь? – спрашиваю, поправляя маску.

– Да, – отвечает Леонардо с демонической улыбкой.

Типичного вида мажордом, одетый в костюм Чумного доктора [59], в маске с длинным носом, похожим на клюв аиста, открывает входные ворота, приглашая войти, и обсыпает нас серебристым конфетти. Кажется, что мы попали в другую реальность, даже конфетти не такие, как снаружи.

Проходим через сад, под навесом. Плющ с широкими листьями захватил стену, украсив ее желтыми и красными оттенками. Некоторые из гостей расположились по окружности внутреннего двора, другие играют в прятки между статуй, запятнанных мхом, смеясь и догоняя друг друга вокруг фонтана с амурами. Здесь все дышит магией, волшебством, соблазном.