Я спас СССР. Том V

Снова передаю гитару по кругу, теперь кому-то из пришедших гостей. Народ осмелел, уже понеслись «Шаланды, полные кефали…». Причем с таким характерным одесским «смаком», что сразу становится ясно: песню исполняет настоящий одессит.

Я тем временем тихонько встаю и пробираюсь к Соне. Шепчу ей на ухо:

– Выйдем на минутку, дело есть…

Девушка краснеет, оглядывается на друзей, но послушно встает и следует за мной. Подмигнув Сониной подружке, забираю из ее рук блокнот и карандаш. В холле, не теряя времени, сразу перехожу к делу:

– Сонь, предлагаю тебе исполнить новую песню дуэтом. Песня отличная, тебе точно понравится.

– Без подготовки? Вот прямо так?! – растерянно спрашивает Ротару.

– Она несложная, и там всего три куплета. Ну что – рискнешь?

– А слова?

– Слова я сейчас напишу.

– Даже не знаю…

Раз сразу не отказалась, значит, шанс есть, и я привожу последний, безотказный аргумент:

– Разрешу тебе петь ее со сцены, станешь первой исполнительницей.

Девушка закусывает губу, в глазах появляются бесенята.

– Ну, давай попробуем…

Нерешительность Сони понятна, она еще просто не знает, какой щедрый подарок я ей сейчас делаю. Новая песня прославит ее на весь Союз, уж я-то об этом позабочусь.

Строчки быстро ложатся на лист, я вручаю блокнот со словами Соне.

– А теперь слушай…

Я пою вполголоса, девушка в это время смотрит в текст, по-детски шевелит губами. Со второго куплета начинает тихо мне подпевать. Абсолютный слух, ни разу не ошиблась!

– Все отлично, пойдем удивим всех.

Возвращаемся в столовую, и вовремя. Там уже дошло дело до блатняка – одессит с воодушевлением исполняет «Окурочек». Да, что же это такое, а?! Хотя чему удивляться? В конце 70-х даже в приличной компании кто-нибудь нет-нет да и затянет этот лагерный хит или что-то подобное.

– Так, стоп! – прекращаю я это безобразие и забираю гитару. – Вот лагерные песни мы точно петь не будем.

– Почему? – удивляется одессит.

– Я так понимаю, ты сидел в тюрьме?

– Нет! – возмущается парень. – С чего ты так решил?!

– А с чего тогда у тебя любовь к этой теме? Восхищаешься уголовниками?

– Ну, все же поют, – неуверенно пожимает он плечами. – Даже у вас в Москве. Один сокурсник недавно целую бобину с такими песнями из столицы привез. Блатной какой-то поет, Высоцкий, кажется…

– Высоцкий? – смеюсь я. – Никакой он не блатной. Это артист из нового театра – Театра на Таганке. Помнишь шофера Софрона из фильма «Карьера Димы Горина»? Это он. Парень из очень приличной семьи и вполне интеллигентный, просто голос у него такой хриплый. А то, что ты слышал, – это старье, совсем ранние его дворовые песни, дань молодым годам и послевоенным временам, когда в каждом московском дворе заправляли шпана и бывшие зэки. Сам он к этим песням относится с большим юмором и уже давно такого не пишет. И уж, прости, но блатные песни… это вовсе не то, что нужно петь девушкам или у костра в кругу друзей.

– А что Высоцкий сейчас пишет? – осторожно интересуется кто-то.

– Отличные песни о войне, много песен для кинофильмов и для театральных спектаклей. Владимир Высоцкий вообще великолепный поэт, жаль, что мелодии у него довольно однообразные – привычные три аккорда.

– Ну спой, а?

Вздохнув, провожу рукой по струнам. Вот Высоцкого я сегодня точно петь не собирался. Хотя…

– Песня называется «Братские могилы», она у Высоцкого совсем новая. Слушайте…

На братских могилах не ставят крестов,
И вдовы на них не рыдают,
К ним кто-то приносит букеты цветов,
И Вечный огонь зажигают…[4]

Народ замирает и, затаив дыхание, слушает одну из лучших песен Высоцкого – пронзительную правду о прошедшей войне. Все долго молчат, когда песня закончилась. Первым оживляется Димон:

– Песня, правда, отличная, но твой «Десантный батальон» ничем не хуже, спой ребятам.

Пою и «Батальон», потом, естественно, «Крюково». Все сидят серьезные, задумчивые, и не скажешь, что недавно «Черного кота» весело горланили. Самое время нам с Соней дуэтом спеть.

– Друзья, сейчас впервые прозвучит новая песня «Эхо любви», и вы станете ее первыми слушателями. А помочь мне любезно согласилась Соня Ротару – молодая певица из Черновцов.

Мы встаем рядом, я начинаю наигрывать на гитаре вступление. Первый куплет пою один, как и договорились:

Покроется небо пылинками звезд
И выгнутся ветви упруго.
Тебя я услышу за тысячу верст:
Мы – эхо, мы – эхо,
Мы долгое эхо друг друга.

Второй куплет поет Соня. Голос звонкий, пронзительный. Но поет она с чувством, вкладывая всю душу:

И мне до тебя, где бы я ни была,
Дотронуться сердцем нетрудно.
Опять нас любовь за собой позвала,
Мы – нежность, мы – нежность,
Мы вечная нежность друг друга[5].