Я сплю среди бабочек

Девушку отвезу я сам, — говорит он с порога. — Юлиан не в том состоянии, чтобы садиться за руль! Иди и отоспись хорошенько, — это уже обращено к его старшему сыну, который, паясничая, салютует нам рукой, а потом молча выходит из комнаты.

Нет, только не я и это Суровое лицо в одной машине со мной, стону я мысленно…

Я могу доехать и на автобусе, — делаю я слабую попытку откреститься от подобной безрадостной перспективы.

Мужчина в сером костюме и со столь же ярко-серыми выразительными глазами смотрит на меня из-под слегка насупленных бровей.

Вы наша гостья и я отвезу вас, — категорично заявляет он, не обращая никакого внимание на руки своей обворожительной итальянки, обхватившие его за талию. Она смотрит на меня равнодушно, как на пустое место… Подумаешь, беда!

Тогда, — поворачиваюсь я к Алексу, — спасибо за вкусный завтрак… и за мороженое… и за кино, — добавляю я почти шепотом, посколько намеки Юлиана, похоже, не оставили меня равнодушной и я немного тушуюсь перед Алексом. — Было приятно с тобой познакомиться!

Мне тоже, — улыбается в ответ парень. — А весь твой завтрак съел Юлиан…

Все равно спасибо, — пожимаю плечами и накидываю на плечо ручку своей сумки. — Я готова.

Мы молча идем в прихожую, и я слышу, как итальянка шепчет моему сопровождающему:

Не задерживайся там — у меня есть для тебя сюрприз.

Я запинаюсь на пустом месте и больно подворачиваю ногу — подобные казусы — привычное дело для меня. Хороше еще, шею не свернула!

С вами все в порядке? — вежливо осведомляется мужчина. Не думаю, что ему на самом деле это интересно…

Лучше не бывает, — сиплю я в ответ и начинаю натягивать свои просохшие за ночь полусапожки.

Когда мы выходим за дверь, в проеме которой Адриана Зельцера награждают страстным поцелуем, он мне говорит:

С вашим-то везением вам надо бы быть поосторожнее…

Что он может знать о моем везении, в сердцах вскидываюсь я… мысленно. Как там сказал Юлиан: «Адриан и его нравоучения» — я незаметно кривлю лицо.

О чем вы? — нехотя отзываюсь я.

О вашем везении, — поясняет мужчина терпеливо, — сейчас вы запнулись прямо на ровном месте и пребольно потянули связку, а чуть ранее… вас ударило током. Тоже, заметьте, на ровном месте!

Я кидаю на него раздраженный взгляд — зачем он делает это, выставляет меня круглой идиоткой и, кажется, наслаждается этим… Садист какой-то. Бедный мой Юлиан, которому приходится терпеть такого жуткого отчима!

Током меня ударило не «ровное место», — колко парирую я его выпад, — а ваша собственная рука. Должно быть, вы искрили от раздражения… С некоторыми это иногда, знаете ли, бывает!

Суровое лицо распахивает передо мной двери своего — опять серого?! — да, определенно серого «лексуса», и когда я мимоходом смотрю в его лицо, на секунду мне кажется, что он улыбается. Но я не думаю, что он на самом деле умеет это делать…

4 глава

Всю дорогу до дома мы с моим вынужденным шофером упорно молчим: мне нечего ему сказать, его похоже, тоже не особо тянет на разговоры. Наверное, жаждет поскорее вернуться домой — для него там припасен сюрприз… в кружевных оборках нижнего белья. Данный факт заставляет меня присмотреться к мужчине на водительском сиденье получше: высокий, ладно сложенный — это видно уже по широкому развороту плечей и отсутствию пивного животика, которым страдают многие мужчины за тридцать — с серыми глазами (об этом я, кажется, уже упоминала) за стеклами больших очков в черной оправе, которые ему до странности идут. Трясу головой и быстро отвожу взгляд — не хватало еще, чтобы он заметил, как я изучаю его, словно некий образчик в солидном журнале мод. Пусть даже он и выглядит, как какая-нибудь холеная модель с той самой журнальной обложки! Кому вообще достаются такие отчимы? Счастливчикам с золотой картой и самой сексуальной улыбкой в мире?! Однозначно.

Когда он тормозит около моего подъезда и обращает ко мне свое… сурово-симпатичное лицо, я как можно более невозмутимо цежу свое негромкое «спасибо, что подвезли» и распахиваю дверь автомобиля. Подать ему руку во второй раз не решаюсь — мне еще дорога моя жизнь, но когда я собираюсь было захлопнуть дверь «лексуса» и тем самым отгородиться от внимательного серого взгляда, та пребольно бъет меня током. И я вскрикиваю от неожиданности! Брови за черной оправой очков вопросительно вздергиваются — у вас какие-то проблемы, так и симафорят они мне? Да, непрошибаемый ты чурбан, у меня проблемы с тобой и с дверцами твоего автомобиля тоже — вы все одинаково жаждете моей смерти. За что, спрашивается?

Я гордо задираю свой подбородок и, не оглядываясь, вплываю в недра своего подъезда. Хочется верить, данное дефиле выходит у меня достаточно грациозно! Однако, на фоне черноволосых итальянок мои жалкие потуги на грациозность выглядели, должно быть, очень жалко… Ну и пусть.

Я поднимаюсь на свой этаж и с каждой ступенькой все больше уверяюсь в том, что в доме на улице Максимилианштрассе ноги моей больше не будет. Никогда. Ни за какие деньги мира. Даже под страхом смертной казни… Даже…

Где ты пропадала со вчерашнего дня?