Я стала злодейкой любовного романа (СИ)

— Да, сейчас это самое людное место. Так что мы просто патрулировали окрестности, надеясь учуять чёрную магию. И не зря, как оказалось… Кстати, как ваша рука?

— Всё хорошо. Не болит. Спасибо, что позаботились обо мне, — преувеличенно вежливо говорю я.

— Благодарите лекаря, — в тон мне отвечает Алан. Солнце слепит принца, заставляя щуриться. Солнечные блики делают его серые глаза искристыми.

«Боже, Катя… хватит пялиться! Ты же не собираешься влюбиться?» — мысленно ругаю я себя. Вслух говорю:

— Тогда передайте лекарю мои благодарности.

— Он обещал, что вы проснётесь ближе к вечеру, поэтому я не успел вызвать для вас служанку. Слышал, местные леди не умеют одеваться без чужой помощи.

 — Как видите — это глупые слухи. Я прекрасно справилась сама. Ещё раз благодарю, теперь мне пора уезжать. Очень много дел, да и отец уже за мной приехал.

— Да, знаю, — кивает Алан. — Это я написал Рону Саблфорду.

— Это очень кстати! Он наверняка волновался. Теперь заберёт меня домой.

— Боюсь, я попрошу вас задержаться, Виктория.

— Вынуждена отказаться. О, вот и отец…

Граф идёт к нам большими шагами, в лице его столько гнева, что я на секунду пугаюсь, не налетит ли он на принца также, как совсем недавно это сделал Деккард, тем более, что Граф на ходу стягивает одну из перчаток, оголяя кисть.

— Папа..., — успеваю сказать я, а в следующую секунду моя голова дёргается от обжигающей пощёчины.

Глава 11

— Молчи! — в гневе рычит граф.

У меня горит щека, а на глаза невольно наворачиваются слёзы. Тренировки вокруг замирают, повисает гробовая тишина, и десятки взглядов устремляются в нашу сторону.

— За что? — шепчу я, и отец тут же замахивается для второй пощёчины. Я успеваю зажмуриться… Но удара так и не следует. Когда открываю глаза, то вижу, что руку графа остановил принц.

— Какое право вы имеете поднимать руку на гостя моего дома? — спрашивает Алан настолько пугающим тоном, что у меня волосы встают дыбом.

На лице отца проступает сначала изумление, потом страх, а затем и боль. Принц слишком сильно сжимает ему кисть.

— Извините…  — сипит граф.

Принц смотрит на отца Виктории так, словно перед ним не человек, а навозный жук. Через секунду, он брезгливо откидывает руку Рона Саблфорда в сторону.

Едва получив свободу, Граф отходит на шаг и, чуть склоняясь в поклоне, восклицает:

— Простите, ваше Светлость! Простите, ради бога! Конечно, я не должен был воспитывать дочь при вас! Но вы поймите, с девками по-другому нельзя, тем более с этой. От неё сплошные беды. Наврала, будто с подругами ушла гулять и пропала. Где шлялась одному богу известно. Теперь вот вам досаждает. Чтобы моя дочь не натворила, примите глубочайшие извинения. Я прослежу, чтобы она получила достойное наказание.

— И как часто вы выдаёте дочери эти ваши «достойные наказания»? — спрашивает Алан с обманчивым спокойствием.

— О, не переживайте! Она росла в строгости. Да всё бестолку, сами же видите. Я сейчас же заберу её! Больше она не рискнёт вам досаждать, — граф тянется взять меня за плечо, но замирает под недобрым взглядом принца. У ног Алана я замечаю знакомого пса со шрамом, тот рычит, показывая клыки.

— Люди - такие странные существа... А ещё нас зверями называют, — цедит Алан. По нему видно, что он едва сдерживается, чтобы не вышвырнуть графа за ворота. — Ваша дочь никуда не поедет. С этого момента и на неопределённый срок она под крылом моей резиденции.

Граф спотыкается на полуслове, лицо его багровеет от негодования. Я изумлена ничуть не меньше. Чтобы я не думала о семье злодейки, тут оставаться ещё опаснее!

— Вы не имеете права! — возмущается отец. — Не позволю!

— Неужели?

— Со всем уважением, ваша светлость, — вмешиваюсь я в разговор, — но я бы хотела вернуться домой. Отец погорячился, но это от волнения за моё благополучие.

Лицо у Алана непробиваемое, он словно пропускает мои слова мимо ушей. «Да, граф явно не претендует на премию «отец года», но он хотя бы не собирается вспороть мне живот», — думаю я.

Принц кивает к одному из своих солдат, тот достаёт из-за пазухи свёрнутый в трубку пергамент и передаёт графу.

— Это приказ вашего короля о моих полномочиях в Лимерии. Как видите, они довольно широкие, особенно, если дело касается расследования преступлений культа Сумрака.

— Но причём тут моя дочь?! — спрашивает граф, развернув пергамент и наскоро пробежавшись по нему глазами.

— Виктория столкнулась на фестивале с приспешниками культа. Кроме того, есть все основания полагать, что они могут попытаться её похитить. Именно поэтому ваша дочь останется здесь. Под защитой этих стен. Под моей юрисдикцией. И ваше мнение не имеет никакого значения.

Новости о том, что меня могут украсть, графа не впечатляют. Возможно, он думает, что это лишь предлог? Или ему вовсе не важна судьба Виктории, а печётся он лишь о том, чтобы мой позор не кинул тени на его лицо.

Поджав губы, граф передаёт пергамент обратно солдату. Потом смотрит на меня таким взглядом, словно я пала ниже портовой шлюхи.

— Она молодая невинная девушка... — с нажимом говорит он. — Что о ней подумаю другие аристократы?