Я стану твоим врагом

Он выглядел сейчас, должно быть, куда хуже презираемых им трубочистов: сажей, копотью и пеплом пропитались, казалось, не только его одежда, кожа и волосы, но всё нутро его: легкие, желудок — всё наполнилось этой черной гадостью. Он приходил сюда уже почти неделю, каждый день или каждую ночь, чтобы оставить на её столике одну из красных роз, растущих в заповедных императорских садах. Ни один из влюбленных мужчин в мире не смог бы повторить его подвига! За одну только кражу розы из-под носа у вездесущих садовников имперского розария грозило едва ли не пожизненное заключение, а уж то, как он выведал путь и пробирался в королевскую опочивальню… Виселица уже извела на него весь запас своих слёз, Фео знал это, но ничего не мог с собой поделать.

Это оказалось настоящим дурманом — тайком пробираться в соседнюю верхнюю опочивальню, занимаемую одной из особо приближенных придворных дам, спускаться по дымоходу, рискуя застрять в узких стенках, оставлять розу и — если повезет — дождаться появления принцессы. Чтобы всего один раз взглянуть на неё, только взглянуть…

В этот раз ему, кажется, повезло. Он услышал бойкий цокот дамских каблучков и волну духов, донесших свой аромат даже в плотный пепельный воздух дымохода.

— Ваше высочество, так всё и было! — заливалась хохотом придворная дама, захлопывая за собой дверь. — Вот клянусь! Позор, бесчестие! Скажу вам, эта, с позволения сказать, леди… получила по заслугам. Если бы этикет допускал подобное поведение, я бы поблагодарила герцога Ликонта от всего сердца! Подумайте, ваше высочество: разве стал бы этот образованный, обходительный, очаровательный мужчина совершать такой поступок без веской на то причины? Скандал, ваше высочество, настоящий скандал! Я не осуждаю герцога, нет! Он обаятельный мужчина…

— Леди Августа, — прервал словесный поток звонкий девичий голосок. — Я уже наслышана об этом инциденте. Право же, за целую неделю уже можно было бы и забыть о нем.

— Забыть!..

— А вам и в самом деле нравится герцог Ликонт? — ловко перевела тему принцесса.

По шуршанию платья Фео понял, что Таира находится рядом с камином — так близко и так далеко.

— О! Ну, не то чтобы я решилась признаться в этом ему лично… Ваше высочество! Вы хотите походатайствовать за меня перед ним? О, ваше высочество, право же, я не думаю… хотя…

— Я не говорила ничего подобного, — цокот каблучков отдалился от камина, и Фео повел носом, вдыхая последний аромат её духов. — Уверена, герцог в состоянии оценить твои достоинства и без моего вмешательства.

— О… ну…

— Если вы не возражаете, леди Августа, я бы хотела передохнуть перед сегодняшней церемонией.

— О, безусловно! Не каждый день делают предложение руки и сердца! А крон-принц такой красивый молодой человек, и такой обворожительный… Он вновь подарил вам красную розу? Это так романтично, ваше высочество! Так скромно и так… нежно! Вы — счастливица, ваше высочество! Я так рада за вас, так рада…

— Нет никакой уверенности в том, что эти розы от крон-принца, — смято ответила Таира. — А теперь, если не возражаете, я хотела бы побыть одна. Совсем одна, — уточнила принцесса, не дождавшись предполагаемого отбытия назойливой придворной дамы.

— О, конечно, конечно! Но… если не крон-принц, то кто?.. Нет, вы счастливица, счастливица, ваше высочество! Если вам понадобится что-нибудь…

— Это всё, леди Августа.

Феодор дождался, пока захлопнется дверь, и осторожно высунулся из бокового дымохода, соскальзывая вниз. Он не мог уйти, так и не повидав её. Присев на корточки, он медленно выглянул из-за кладки.

Таира стояла посреди опочивальни, задумчиво глядя в окно. Красная роза, которую принцесса вертела в руках, уже успела завять за то время, пока он сумел протащить её сюда, но Таира не желала с ней расставаться. Взгляд серых глаз, задумчивый, грустный, менялся, когда она время от времени бросала взгляд на цветок. Нежные губы трогала трепетная улыбка, и лицо её светилось почти неземным светом. Белоснежные волосы, хотя и собранные в строгий пучок, всё так же оживляли бледное, мраморное лицо. Она стояла там такая одинокая, такая потерянная. Среди множества шпионящих за ней придворных, среди фальшивых улыбок и дворцовых интриг она казалась хрупким цветком, который пытался выжить в непогоду.

Феодору так хотелось коснуться её, заговорить, да что там — в самых дерзких мечтах он представлял, как сжимает её в объятиях и покрывает поцелуями это точеное, совершенное лицо, эти волосы, гладкую, нежную кожу…

И больше всего на свете не хотел он, чтобы чужие губы касались его принцессы. Так не хотел, что порой сам страшился собственных черных побуждений.

Таира отложила цветок в сторону, дернула за шнурок, вызывая прислугу. Одеваться и раздеваться принцессе помогали придворные дамы под руководством опытной камердинерши, так должно было случиться и на этот раз.

Феодор затаил дыхание, глядя, как, не дожидаясь появления женщин, принцесса нетерпеливо скинула с плеч шаль и дернула шнуровку корсета…