Я стану твоим врагом

Она и сама не знала, как сильно привязалась к своей королеве. К её непосредственной, радостной улыбке, к её беспомощной зависимости от сильной телохранительницы, к её беззащитности и сердечной тайне. К долгим вечерам, наполненными беседами, играми и ручной работой, конным прогулкам, поддержке, которую они — каждая по-своему — оказывали друг другу…

Дверь скрипнула, пропуская внутрь горничную с водой и простынями. Замершая у стены Юрта шикнула на неё, выталкивая её наружу и вместе с ней покидая опочивальню.

— Такой красивый дом, — вдруг отчётливо проговорила Таира, поднимая счастливое лицо на Януша. — Ты ведь про него мне говорил, да? Когда ты успел построить его, Фео? О, Фео, я так хочу здесь остаться! С тобой…

Марион зажала себе рот одной рукой, запуская вторую в волосы, сжимая пальцы, пытаясь сдержать глухие рыдания, рвущиеся из груди. Она потеряла многих дорогих людей, пережила смерть Магнуса — но так и не смогла привыкнуть к виду смерти. Убийство на поле боя милосердно лишь одним — стремительностью. Таира умирала долго, и тем больнее было проживать с ней последние минуты.

Королева рассмеялась, прижалась к груди Януша, счастливо выдохнула ему в шею:

— Я остаюсь здесь, Фео! Здесь так хорошо…

Марион вскочила, глядя на съёжившуюся фигурку в руках доктора. Януш провёл ладонью по нежному лицу, закрывая глаза, поднял голову, встречаясь взглядом с замершей баронессой.

— Всё, — тихо сказал он.

Марион сдавленно вскрикнула, по-прежнему зажимая себе рот, шагнула вперёд, затем назад, опустилась на колени, не сгибаясь лишь потому, что не позволял плотный доспех, обхватывающий тело подобно каркасу. Она вдруг почувствовала себя очень маленькой — и бесполезной. Что она могла? Она научилась отбирать жизни — но так и не научилась их сохранять…

Глухие рыдания всё же прорвались наружу, несколько слёз сорвалось с ресниц — но к тому моменту, когда Януш уложил мёртвую королеву обратно на постель и укрыл простынёй, она уже сумела собраться и прийти в себя.

— Нужно сообщить королевским докторам, — тихо проговорил Януш, глядя, как воительница поднимается с пола. — Они должны засвидетельствовать смерть.

Марион выглядела уставшей, тщетно пытавшейся не дать скорби овладеть собой — но лекарь чувствовал её боль. Почти физическую, острую, затяжную — юная Таира оказалась дорога сердцу баронессы…

Януш шагнул к двери, жестом позвал Юрту. Молодая горничная, трясясь от страха, заглянула тоже, тотчас зажав себе рот руками при виде покрытого простынёй тела.

— Нужно сжечь простыни, — тихо сказал лекарь, — похоронить уже утром, не дожидаясь церемониального дня. Всем участвующим в погребении…

Марион не слушала дальше, шагнув к кровати. Рука Таиры свисала из-под простыни, и телохранительница поправила хрупкое запястье, сжав тонкие пальцы на прощание.

— Марион, — Януш взял её под локоть, решительно потянул на себя, отводя подальше от постели королевы, — вам не стоит рисковать. Прошу вас, миледи…

— И это мне говоришь ты? — попыталась вывернуться воительница. — Ты ведь не боишься лесной хвори! Ты обнимал её, без всякого отвращения, без страха…

— Марион! — повысил голос Януш, и именно эта непривычная жёсткость в его голосе заставила её прислушаться. — Я переболел этой заразой. Она мне уже не страшна! Более того, у меня есть лекарство от неё. Но я и думать не хочу, что мне придётся применять его на тебе! Ты не можешь болеть, не имеешь права! Я не хочу рисковать тобой, пойми это!

Марион только сглотнула, глядя в изменившееся лицо молодого лекаря. Януш сломал всякие границы — вежливости и этикета, установившиеся между ними — своей несдержанностью, и горе, закравшееся в её сердце, выплеснулось в ответ:

— Твоё лекарство её не спасло! — выкрикнула баронесса, дёрнувшись из хватки лекаря.

— Не спасло! — выкрикнул в ответ лекарь, перехватывая её вторую руку, взметнувшуюся, чтобы отпихнуть его с пути. — Потому что было слишком поздно! Слишком поздно, Марион! И в этом нет ничьей вины. И твоей — тоже нет…

Марион дёрнулась и снова удивилась — Януш, никогда не казавшийся ей достаточно крепким, сумел удержать её, не позволив и шагу ступить от себя. Даже слегка встряхнул, заставляя сделать шаг назад, прочь от постели королевы. Баронесса попыталась вывернуться, ещё и ещё, едва не выкручивая руки молодому доктору — а затем сдалась, сникла, позволяя Янушу обнять себя.

— Ваша милость… — несмело позвала Юрта, не зная, прогонять ли горничную, или уже оставить всё как есть: похоже, мир катился в самую бездну, и дёргаться было бесполезно.

Марион судорожно выдохнула, глядя поверх плеча лекаря на тихую Таиру — и отстранилась, посмотрев ему в глаза. Мысль, мелькнувшая в голове, отрезвила быстрее, чем все усилия утешавшего её доктора. Януша разыскивают. Если по её вине лекаря поймают…

— Тебе нужно уходить, — взволнованно проговорила воительница. — Собирайся, я проведу тебя. Скоро здесь будет много народу, нам нельзя рисковать. Юрта!