Я стройнее тебя!

Она не желает об этом думать, она старается об этом не думать, но у нее ничего не получается. Как можно думать о чем-то внешнем, поверхностном, когда близнецы пропали неизвестно куда, а бедняжка Энни находится в лапах этих жутких женщин, которые, как обещал Ральф, ей помогут! Но она все же думает об этом. Заходя в полицейский участок, Марг Аберкромби замечает в стеклянной двери свое отражение и — только представьте! — она поднимает подбородок, готовит свое лицо к предстоящей встрече.

«Что это со мной такое творится, если даже в такое время, когда с моей семьей черт знает что происходит, я только и думаю о своем увядшем лице?»

В ближайшем будущем Марг предстоит пластическая операция, и ей до смерти страшно. Прием в клинике назначен на завтра. Пойти или повременить с этим? Если начать сейчас, то потом придется повторять подтяжки каждые пять лет, регулярно, до самой смерти. И умрет она с натянутой до предела кожей лица, а до этого не сможет больше есть на людях, потому что хирурги оттянут щеки так, что куски пищи будут выпадать изо рта. Но что будет, если она упустит момент? Время уничтожает лица. Если ждать слишком долго, то сделать уже ничего не удастся. Ральф говорит, что теперь, когда об Энни есть кому позаботиться, — хорошо бы, если так! — им пора навести порядок в своих делах, и поэтому он записал ее на завтра на прием в клинику «Пришло время». И вот, как раз тогда, когда ей нужно бросить все силы на спасение семьи, она заморачивается такими проблемами.

Возле отдела розыска без вести пропавших она снова смотрит на свое отражение и перед тем как войти, придает своему лицу приемлемый, с ее точки зрения, вид. Когда сержант оторвется от своих дел и поднимет глаза, он увидит самую очаровательную улыбку Марг Аберкромби, которую она долго отрабатывала, поскольку была уверена, что улыбка скрывает морщины. Это не тщеславие, это защитная окраска. Наблюдателю, в некотором роде, оказана честь: с ним бессознательно любезничает некогда красивая женщина, которой никогда уже не быть такой, как в прошлом.

Сержант шарит волосатыми лапами по своему столу. Странно, ведь сведения о пропавших без вести можно получать одним щелчком мышки, а он здесь зарылся в бумагах. Он перекладывает разноцветные папки с места на место, как наперсточник стаканчики, и настолько поглощен своим делом, что не поднимает глаз даже тогда, когда она откашливается.

Он заставляет ее ждать.

— Простите, — говорит Марг.

Она продолжает улыбаться. Хотя время уже за полночь, для этой встречи она оделась очень старательно. Безупречный костюм, хорошие туфли, волосы, правда, отвратительные, но все же следует постараться — зачесать их так, чтобы не было видно отросших корней, потому что из-за всего, что случилось, сначала с бедняжкой Энни, а теперь с младшими детьми, у Марг некогда закрашивать седину. Двойняшки сбежали, а Энни находится в том ужасном месте (Господи, а вдруг ей делают больно?), но Марг Аберкромби ведет себя, как любая другая женщина. Она старается придать лицу удачное выражение. Она не хуже остальных понимает, что чем тяжелее у тебя на сердце, тем лучше нужно выглядеть.

— Подождите.

С первого взгляда сержант замечает то, что уже слишком хорошо знает сама Марг Аберкромби. Если когда-то она и была красива, то это уже в прошлом. Сейчас перед ним полноватая женщина средних лет, а в обществе, в котором они живут, это выходит за рамки всяких приличий.

Она откашливается.

— Я… хм… я вам звонила…

Сержант с волосатыми руками пожимает плечами и продолжает возиться с папками. Когда он наконец вспоминает о посетительнице, Марг уже далеко унеслась в мыслях, и они, как поезд, увлекли ее, беспомощную пассажирку, в совершенно ином направлении.

В какой момент ты осознаешь, что лицо — это циферблат часов, отмеряющих оставшееся тебе время? Марг не знает. Однажды, когда подростковые тревоги по поводу проблемной кожи уже давно были позади и она уже много лет считалась женщиной среднего возраста, пришло понимание. Мужчинам проще, кожа у них грубая и упругая, они могут отрастить усы, чтобы скрыть недостатки, но лицо каждой женщины, как взрывное устройство с часовым механизмом, неумолимо разрушается, и в первую очередь гибнет кожа. Когда это случается, твоя жизнь кончена. Ты можешь влачить жалкое существование еще сорок лет, но для этого мира ты уже умерла. Ты больше не считаешься сексапильной женщиной. Ты старуха, место твое в уголке. Это ужасно, но неизбежно, и Марг остается только день за днем замечать новые признаки старения и пытаться держать ситуацию под контролем.

Леди, сделайте нам такую милость. Приведите себя в порядок.

— Мадам.