Я - судья. Кредит доверчивости

Мать Виктор помнил, но смутно – какие-то крики, попреки, что «она его кормит», и губы – жесткие, злые губы, которые она всегда поджимала, и их почти никогда не трогала улыбка… Кажется, она растила его одна… Кажется, маялась, убивалась сутками на работе, не устроила свою личную жизнь, и все из-за него, Виктора…

Он почувствовал себя виноватым тогда, глядя на пакет кефира и апельсины, наверное, мать потратилась, в чем-то себе отказала, а потом ехала долго, с пересадками, в больницу и опять тратилась – на билеты…

– Прости, мам… – прошептал он, но, похоже, она его не услышала.

– У всех дети как дети, а ты… – Мать закрыла лицо руками и всхлипнула.

Виктор хотел спросить, откуда у него мог взяться байк – удовольствие дорогое, – ведь не она же ему денег дала на мотоцикл, который он якобы разбил всмятку. Он многое хотел у нее спросить, но мать развернулась и ушла, так и не оторвав рук от лица…

Амнезия…

Какое тягучее, вязкое слово. И одновременно – колючее. Врач говорил «у тебя амнезия», и Виктору казалось, что ему сообщали – прежний Виктор умер, а кто ты – неизвестно.

– А когда это пройдет? – рискнул он однажды спросить у врача.

– Одному богу известно, – вздохнул пожилой доктор, и было невероятно странно, что он ссылается на творца…

Впрочем, Виктор не хотел ничего вспоминать – наверное, в той его жизни было мало хорошего и радостного, наверное, он что-то делал не так, жил и мыслил неправильно. Виктору нравился белый лист в его голове, сердце, душе… Этот лист можно заполнять заново, начисто, не допуская ошибок.

Так и случилось.

Он переписал судьбу благодаря амнезии.

Поэтому начала у этого счастливого сна не было, а значит, не могло быть и конца…

Утром дежурная сестра сказала, что звонила какая-то девушка, интересовалась здоровьем Виктора.

Почему она звонила медсестре?

Почему не пришла, если это его девушка?

Виктор категорически не помнил, с кем встречался, кого любил, и любил ли вообще… Поэтому, когда сосед по палате вышел в коридор, а потом, заглянув, подмигнул и сообщил шепотом: «Там твоя пришла», – Виктор напрягся. Какая она – эта «твоя»?

Вдруг сердце не дрогнет, не вспомнит, останется равнодушным… Что тогда делать, как объяснять, что на «белом листе» нет места чужому имени? Да, и кстати, как же ее зовут?

Дверь открылась… И палата словно залилась солнечным светом – несмотря на то, что за окном сумрачный день, несмотря на то, что больничный воздух пропитан страданиями…

Он сразу узнал ее.

И вспомнил имя – звенящее, переливающееся, как луч солнца в горном хрустале, – Анжелика. Это имя он готов был вписать в белый лист и оставить его там единственным.

Облако медовых волос, пронзительно-голубые глаза, фарфоровая кожа и свежие пухлые губы в полуулыбке. В руках она держала связку воздушных шаров – синих, красных, желтых и белых. Они заполнили пространство под потолком, нарушив скучную геометрию комнаты веселым разнообразием…

Эти шары Виктор тоже готов был вписать в белый лист навсегда.

– Лика! – Он подтянулся и сел на кровати, хотя прежде не мог даже приподняться.

Она засмеялась, выпустила шары, которые разноцветным ковром оккупировали потолок, и присела на край кровати.

– Лежи, Вить, мне сказали, что ты скоро поправишься.

Он схватил ее прохладную руку и прижался к белоснежной коже губами. Почему-то это ее смутило – щеки зарделись, глаза потемнели и из пронзительно-голубых стали синими…

– Вить, тебе нельзя волноваться…

– Я так ждал тебя, так ждал…

Еще минуту назад он никого не ждал, а теперь был уверен, что умер бы без этих глаз, этих тонких рук и разноцветных шаров…

Она мягко отобрала свою ладонь и быстро-быстро стала говорить. Ее голос струился серебристым ручьем, слова сливались в бесподобную мелодию, и Виктор сделал усилие над собой, чтобы из этой мелодии вычленить предложения и фразы…

Оказывается, они учились на одном курсе в лингвистическом университете, оказывается, уже защитили диплом… Все однокурсники бегают, ищут работу, иногородние разъехались по домам, поэтому его никто не навещает, и снарядили ее – от всего курса… Решили, что фруктов и соков у него навалом, поэтому скинулись на шары…

Почему «снарядили», почему «скинулись»? Виктор не понимал ничего.

Он снова взял ее за руку и, слушая удары собственного сердца, спросил:

– Когда у нас свадьба?

Она опять смутилась – на этот раз почти до слез, – испуганно глянула на соседа справа, который делал вид, что читает газету, опять мягко высвободила руку и дрогнувшим голосом спросила:

– Ты о чем, Вить?

– Я что, до сих пор не сделал тебе предложения?

От возмущения Виктор забыл, что у него ушибы, переломы и черепно-мозговая травма. Он выпрямился и сел в кровати.

– Вить! – еще больше покраснела Лика.

– Я придурок, идиот… Извини, что нет кольца, я потом наверстаю… Будь моей женой, Лика! Выходи за меня замуж!

– Но…

– Я больше никогда не сяду на байк, клянусь! Я стал другим человеком. Найду работу, сниму квартиру…

Лика в замешательстве встала и посмотрела на шары под потолком, словно впервые их увидела…

– Вить, ты сейчас болен…