Я сведу тебя с ума

— Ральф! Мой Ральф… — повторяла она как заклинание, не желая, чтобы это прекратилось, исчезло, словно наваждение.

Он что-то невнятно отвечал, но разве в словах было дело, когда неистовый единый ритм нес их сквозь поток невыразимых ощущений.

Лишь под утро пришло недолгое забытье. Сладкое забвение по ту сторону добра и зла.

Ральф очнулся первым и, склонившись над Беатрис, терпеливо ждал. Но лишь только заметил ее пробуждение, с несказанной нежностью поцеловал свою любимую родинку чуть ниже шеи.

— Давно не виделись, моя прекрасная леди. Я хочу быть с тобой, вместе… Слышишь? Всегда.

После этой ночи многое изменилось. Ральф просто преобразился, помолодел. Исчезли глубокие морщинки, которые раньше не сходили с его вечно нахмуренного лица. Даже суровые, жесткие линии рта как-то смягчились, разгладились. В глазах его постоянно сверкали веселые искорки. Не проходило и часа, чтобы он не выкинул какой-нибудь озорной, мальчишеский, всегда непредсказуемый фортель. Беатрис знала, что она и только она причастна к этому чуду.

Внешне они держались с предельной осторожностью, стараясь ничем не выдать себя. Беатрис чувствовала, что ее привязанность к детям заметно усилилась, но считала часы, когда неугомонное трио окажется в постели и она сможет утонуть в объятиях Ральфа. Он ни разу не сказал, что любит ее, но Беатрис уже не нуждалась ни в каких заверениях. К чему слова? Они живут настоящим… Каждой минутой, каждым мгновением своей близости.

Три дня и три ночи неземного блаженства незримой стеной отгородили их от суетной повседневности. Все рухнуло двадцать девятого декабря. Словно ад разверзся перед Беатрис. Увы, за райское забвение приходилось жестоко расплачиваться.

Ральф вышел из кабинета мрачнее тучи. Таким Беатрис еще никогда его не видела.

— Тебе звонят из Лондона, — ледяным тоном произнес он.

— Мне? — искренне удивилась Беатрис, откладывая в сторону полотенце, которым вытирала тарелки после ленча. — Кто бы это мог быть? — сказала она беззаботно. И тут как молнией ударило! — Джерри…

Куин давал ей срок до конца декабря. Проклятье! Как же она могла забыть?

— Этот тип назвался твоим другом, — с непередаваемым омерзением протянул Ральф. — Я решил, что нетактично допытываться подробнее.

О боже, надо как-то выкрутиться. Что за бред ревновать к Джерри? Но где же выход?

Ральф резко повернулся к ней спиной.

— Не стоит заставлять ждать близкого знакомого, — процедил он. — Похоже, другу не терпится…

Беатрис, не пререкаясь, вошла в кабинет и взяла трубку. Джерри никогда не тратил время на прелюдии.

— Привет, крошка! Как наши успехи? Тебе уже удалось соблазнить Маккензи? — с ухмылкой осведомился он.

Решение пришло внезапно. Пусть эта мразь по-прежнему считает, что она вовсю обхаживает Ральфа, чтобы выслужиться перед ним. Главное — выиграть время. Любой ценой!

— Эй, Трикси! Что примолкла? Дело на мази?

— Он почти клюнул, но… радоваться пока рано.

— Ты что, совсем обалдела?! Размазывает там мелодраматические сопли! Слушай, детка, — Куин угрожающе понизил голос, — только не вздумай меня дурачить.

— Мне нужно всего несколько дней, — уверенно сказала Беатрис. — Перед самым отъездом я загоню его в угол и…

— Понял, можешь не продолжать. Даю еще одну неделю, но смотри…

Медленно спускаясь по лестнице, Беатрис пыталась собраться с духом, чтобы открыть Ральфу правду. Завтра приезжает Сара… Значит, необходимо без отлагательств объяснить ему все так, чтобы не испортить их последней рождественской ночи.

Она искала Ральфа повсюду, но его нигде не было. Оказывается, до самой темноты он расчищал снег с дороги, которая вела к замку. Хмурый, озябший, он, даже не переодевшись, уселся ужинать, совершенно игнорируя хлопотавшую на кухне Беатрис.

— Это звонил знакомый, — начала Беатрис, лихорадочно взвешивая каждую фразу. — Дело в том, Ральф… у меня с ним чисто деловые отношения.

— Тесные отношения! Так будет точней и… должно быть, очень близкий знакомый, если у него слу-чай-но оказался наш номер телефона.

— Нет, он… — замялась Беатрис. — Он всего лишь хотел…

— Ты не обязана в чем-либо отчитываться передо мной! — яростно оборвал Ральф и встал из-за стола. — Запомни, твоя жизнь в Лондоне меня нисколько не касается.

Беатрис восприняла это как пощечину. Вряд ли можно яснее выразить, что, в сущности, она ему безразлична. Ее цинично поставили на свое место. «Хозяин» поиграл в кошки-мышки со своей «гувернанткой», сорвал цветок удовольствия, который оказался под рукой. А сейчас подвернулся удобный повод отделаться от лондонской соплячки. Вот он и раздул шекспировскую трагедию из ничтожного пустяка. А она-то размечталась, возомнила себя прекрасной дамой «нашего барона»! Правда, если бы Ральф знал правду, то, возможно… Но как ей признаться во всем сейчас?