Читаем Я тебе больно (СИ) полностью

Я тебе больно (СИ)

— Не буду я отвечать! И вы не можете меня заставить. Вы привыкли, что вам всё можно! Настолько, что вообще плевать, что почувствуют другие люди! Все должны играть по вашим правилам! Я отказываюсь, ясно?!

— Какие игры и правила?! Ты о чём вообще? С чего ты вдруг завелась? Тебе не кажется, что ты палку перегибаешь?!

— А, это я палку перегибаю?! Ну, разумеется! Вот вы-то ничего не перегибаете! Вам можно было и в подстроенную аварию попасть! Подумаешь! Ничего страшного. Глупая Настя должна была догадаться, что это всё заранее обговоренный сценарий!

Тёмные брови сначала сходятся на переносице, затем в глубине синих глазах мелькает что-то похожее на догадку, после чего мышцы его лица расслабляются.

Ну вот и всё. Просто замечательно!

— Так ты за жизнь мою испугалась?

Моя нижняя губа начинает дрожать, а переносицу щиплет. Какой позор — перепугаться за мужчину, который даже не понял, насколько было кошмарно для меня то, что я увидела. И не хватало ещё сейчас перед ним расплакаться как маленькому ребёнку.

— Да плевать я хотела на вашу жизнь. Делайте с ней, что хотите! — выдавливаю с трудом и начинаю изо всех сил выдергивать руку из его захвата. — Пустите!

— Более искренне скажи, Насть.

И почему-то его спокойный тон и самодовольное выражение лица настолько выводит меня из себя и окончательно перевоплощает всю мою боль в злость, что, сама того не осознавая, и не успев дать оценку собственным действиям, я поднимаю вторую руку и с остервенением бью его по щеке. Так, что боль от удара отдаётся мне в предплечье.

— Нахрен идите! Так достаточно искренне?! — мой визг и хлесткий звук пощёчины разрезает воздух между нами.

Я точно не знаю, как мне удаётся высвободить руку, которую он держит, и всё же я вылетаю из машины и в буквальном смысле несусь к лифту, чувствуя, как меня колотит изнутри, а по щекам машинально текут горячие слёзы — смесь из моей обиды, страха и злости.

Добежав до лифта, я истерично жму на кнопку.

Открывайся чёртова кабина!

Как только двери разъезжаются, я влетаю внутрь лифта и уже нажимаю на кнопку нужного этажа, когда крупная фигура Багримова появляется в проёме.

— Нет! Уходите! Не хочу с вами разговаривать! — шмыгаю носом и качаю головой. — Что хотите теперь делайте! Можете меня уволить! Можете отозвать юристов от моего дела в Самаре! Мне всё равно! — я делаю шаг к нему и пытаюсь вытолкать из лифта, что, естественно, не выходит, так как он слишком огромный, чтобы это было так просто. — Оставьте меня одну! Я хочу побыть одна! Имею на это право! — к этому моменту мой плач уже превращается в самую настоящую истерику, дыхание сбивается и становится частым и поверхностным.

— Твою мать, Настя, никуда я не уйду! — в свою очередь рычит Багримов, заталкивая меня глубже в лифт.

Двери кабины закрываются, заперев нас в узком тесном пространстве. Лифт начинает движение.

Конечно, всё должно быть, как он решил!

Я бью кулаком по сильному плечу, затем второй раз и третий, потом перемещаюсь на грудь.

— Я вас ненавижу! Вы слышите?! Ненавижу! Я только родителей похоронила! Вы стояли со мной у могилы! Вы видели, как я плакала! Так почему же вы... вы позволили мне подумать, что вы разбились?! Вы хоть представляете, как я испугалась?! Вы... не могли предупредить?! — я луплю ладонями по его плечам, пока он пытается ухватить мои руки.

От ударов у меня начинает ломить конечности, но я не прекращаю наносить удары.

— Разве можно быть таким холодным и безразличным?! Ваши родители точно ваши? Где же ваша проклятая человечность?! В какую игру вы решили сыграть?!

— Господи, успокойся, Настя! — схватив мои руки, он фиксирует их над моей головой, вжав в меня в стенку кабины и навалившись на меня всем телом.

— Вы не имеете права ожидать от меня другой реакции! Немедленно меня отпустите!

— Да не ожидаю я другой реакции! Успокойся, я виноват! — он наклоняется, отчего горячее дыхание касается моих губ, а синие глаза оказываются так близко.

Из-за слёз синева расплывается, но я всё равно смотрю в глубокое лазурное небо, вдыхая запах духов, который уже, кажется, стал для меня чем-то обыденным, тем, что я привыкла чувствовать каждый день, и дышать этим, как кислородом.

— Я думала, что вы погибли, — выдыхаю с шумом, проглатывая слёзы.

— Прости меня. Я виноват. Мне нужно было предупредить. Я не подумал, Насть. Это было глупо и жестоко с моей стороны.

Мы стоим в такой позе, замерев и глядя друг на друга. Мои руки всё ещё зажаты сверху, его тело жмётся к моему. Тяжело вздымающаяся грудь касается его груди.

— Что мне с тобой делать, Настя? — неожиданно хриплым шёпотом спрашивает Багримов.

Затем его ладони отпускают мои запястья и обхватывают лицо, большие пальцы чуть нажимают на скулы.

— Что мне с тобой делать? — повторяет вопрос. — Я не герой романа. Я тебе больно... только сделаю.