Я тебе изменяю

Его слова били больно, хлестко, резко. Но я едва не расхохоталась, услышав это заявление.

– Иди и проспись, Ланской.

Он стремительно, порывисто притянул меня ближе. Так, что мы едва не стукнулись лбами…

– Думаешь, я пьян? Нет… Я тебе и завтра скажу, что ты подлая, лживая, отвра…

Я вырвалась из его захвата. Не собиралась и дальше слушать оскорбления, которых мне уже хватило с лихвой. Которые никогда не смогу забыть…

– Убирайся, – прошипела, отступая вглубь квартиры.

Но он шагнул следом.

– Я не все сказал…

– А я – уже все услышала. Вон!

Но его это не остановило. Он попытался протиснуться следом и мне не оставалось ничего иного, как с силой толкнуть его…

Он пошатнулся, неохотно отступив, взглянул на меня с удивлением…

Я захлопнула дверь.

Темнота обступила меня со всех сторон, укрыла надежным непроницаемым покрывалом…

И я была ей благодарна. За то, что никто не мог видеть сейчас моих слез.

***

– Ты связался с Коневым? Ну, тем самым, кто должен помочь тебе отсудить Тео? – потребовала ответа мать, когда Глеб приехал к ней после того дня, когда нетрезвым заявился к жене.

Голова трещала, в висках беспрестанно бился вопрос: «Правильно ли он поступает, когда желает получить от Оли подтверждение слов мамы об измене?».

А Римма Феликсовна словно сорвалась и решила пойти в атаку. Беспрестанно говорила ему о том мужике, с которым видела Ольгу. Разумеется, Глеб поверил. У него просто не было повода не доверять родному человеку. И во что это вылилось? В отвратительную сцену, когда вновь наговорил жене неприятных слов.

– Связался, – мрачно отозвался Ланской. – Он постарается помочь.

Глеб и сам не мог понять, почему его так тянет к матери. Будто бы в мире не осталось места, где ему были бы действительно искренне рады. Мало того, он сам приложил к этому руку. И вот он приезжал в квартиру Риммы Феликсовны, а она только и делала, что его накручивала. Не говорила, как ей жаль, что жизнь сына летит к чертям. Не поддерживала. А постоянно с упорством отбойного молотка поднимала вопросы скорого развода, измены Ольги. Ну и обязанности забрать Теодора у этой «ужасной женщины».

– Постарается? – Римма Феликсовна возвела глаза к потолку, и Глебу стало неуютно.

Она столько для него сделала, а он так и не ответил ей хоть чем-то, похожим на благодарность.

– Он сделает, мам, – отозвался Ланской и перевел разговор в то русло, которое ему показалось безопасным: – Ты так и не рассказала мне о визите к врачу. Что он выписал на этот раз?

***

Я стояла и вертела головой по сторонам. Хотелось сбежать. Сорваться с места и исчезнуть, потому что казалось, что поступаю отвратительно по отношению к Глебу. Тому человеку, который «меня бросил и правильно сделал». Эта мысль отрезвила. Я не делала ничего из того, чего не могла бы себе позволить свободная женщина, которая стала таковой вовсе не по собственной воле.

А именно – я пришла на свидание.

Конечно, не прибудь ко мне Ланской в подпитии и не наговори всех тех отвратительных слов, я бы и думать не думала об ужине с другим мужчиной, да еще и в таком шикарном ресторане, в который он меня пригласил. Однако согласилась на Катькино предложение познакомить меня с Дмитрием, и вот теперь приехала за двадцать минут до условленного времени и готова была сорваться и сбежать, будто была школьницей, поцеловавшей преподавателя и уличенной на месте преступления.

Мне сейчас хотелось лишь одного – отвлечься от всего того ужаса, в который меня погрузил самый близкий человек, мой муж. Вновь почувствовать себя той, с которой хочется просто провести время. Той, от которой не будут шарахаться только потому, что вес превысил стандартные рамки. Я просто хотела переключиться.

– Ольга? – окликнул меня приятный мужской баритон.

Бежать стало поздно. Передо мной стоял высокий темноволосый мужчина, тот самый знакомый Кати по имени Дмитрий.

– Доб-брый вечер, – чуть запнувшись, ответила я и улыбнулась. – Да, я Ольга.

Ощущала себя при этом дискомфортно. В первую очередь потому, что слова Ланского уже дали свои всходы в виде комплексов, которые он во мне насадил. Казалось, что рядом с высоким и поджарым Дмитрием я смотрюсь чужеродно и нелепо.

Впрочем, это чувство исчезло в тот момент, когда Дима открыто улыбнулся и, подав мне руку, сказал:

– Идем, наш столик нас ждет.

Я просматривала меню ничего не видящим взглядом. Лишь только цеплялась подсознанием за тот факт, что выбираю еду, исходя из желания не показаться обжорой.

Ресторан, в котором мы оказались, был фешенебельным. Мы с Глебом были в таком лишь единожды, когда только начинали встречаться. Впоследствии же предпочитали уютные небольшие кафешки или бары, куда можно было забежать выпить бокал пива после работы.

– Сибас, – наконец, сказал Дима после того, как долгое время изучал меню, поглядывая поверх него на меня.

Под этими взглядами мне было не слишком комфортно, потому приходилось делать вид, что я тоже увлечена блюдами.

– Что, прости? – не поняла сразу.

– Здесь готовят роскошного сибаса. Понимаю, не бог весть какая рыба, но… Будет вкусно, обещаю.

Он отложил меню и, вновь мне улыбнувшись, спросил: