Я тебе объявляю дружбу, майор

– Выходной, мля! А теперь у вас отпуск, а у нас проверка! Отстранены от работы, пока все не выяснится! Оба! В кабинетах ничего не трогать, собрали вещи и скройтесь с моих глаз. С Костиным сами разбирайтесь, в нерабочее время, мне еще разборок с прокуратурой не хватало! Дела сдадите Шишкину и Попову! Свободны!

– Есть! – гаркнули мы разворачиваясь.

– Эй, парни! – уже спокойно позвал Данилов, – прикрыть не смогу, простите. Придется самим.

– Мы справимся, – хищно улыбнулись мы и вышли из кабинета.

– Не горячись, Мир. Спокойствие, только спокойствие, – зло сжимая кулаки, успокаивал меня Марк. – В следующий раз морду ему бью я.

– Вставай в очередь, – решил я, доставая из кармана вибрирующий мобильный.

Звонил отец.

– Да, – ответил я, медленно шагая к своему кабинету.

– Бери Марка и быстро ко мне на ковер! – рявкнул прокурор. – Опять мою фамилию и честь мундира позорите?!

Я сжал зубы и уставился в потолок.

– Полчаса, Мирон! – процедил отец и отключился.

– Наше дело труба, да? – уныло пробормотал Марк.

– Поехали, отец не любит ждать, – напомнил я.

До здания прокуратуры доехали молча, каждый думал о своем. Я насчитал тридцать три способа убийства Костина и девять способов незаметно спрятать труп.

А в своем кабинете нас уже ждал Демидов Михаил Юрьевич, отец и прокурор.

– Никого не избили по дороге? – вместо приветствия поинтересовался отец.

– Нет, но если встретим Костина – добьем, – пообещал Марк.

Папа поперхнулся воздухом.

– Сели, оба! – выдохнул он. – Я слушаю.

Мы с братом сели на посетительские стулья и дружно замолчали.

– Я с вас сам погоны сниму, – клятвенно пообещал батя.

– Па, это личное, – решительно ответил я.

Отец хлопнул ладонью по столу:

– Личное – это когда никто не знает! Вы что, не научились бить морды так, чтобы на этих мордах синяков не оставалось, и в нерабочее время?

Мы с Марком обалдело переглянулись.

– Марьяна Калинина имеет какое-то отношение к вашим разборкам? – продолжал отец, откидываясь на спинку кресла.

Я резко поднял голову, встречаясь с насмешливым взглядом бати.

– Марк, это в сторону Калининой «поплыл» Мирон? – развернулся отец к Марку.

Брат кивнул.

– И что, конкурентов за сердце дамы нужно бить в рабочее время в здании прокуратуры? – уже спокойнее уточнил папа.

– Он ей угрожал. Марьяне, – выдал Марк стратегически важную информацию. – Несколько лет преследовал.

– Не понял, – напрягся папа.

Я зыркнул на Марка:

– Ты откуда знаешь?

– Фаня рассказала, – пожал плечами моя точная копия.

– Что еще? – отвлек нас голос отца.

– Ничего. Отец Марьяны тоже при погонах, но они с сестрой и братом боялись ему все рассказать. Она и Миру не призналась, но, па, я сам видел, как Калинина убегала от Костина в окно! Своими глазами. Вот Мирон и не сдержался. У младшего из ларца правда все серьезно!

– Угрожал и преследовал, значит… – задумчиво повторил отец и перевел взгляд на меня. – Влюбился, значит?

Я пожал плечами, пытаясь вспомнить, когда моя личная жизнь стала достоянием всей нашей неугомонной семьи. Зная своих родственников, могу смело сказать, что впору не Марьяну к себе увозить, а просить политического убежища в Германии, потому что семья у меня дружная и с фантазией… И если уж решили помогать, то лучше собирать вещи и пытаться прорваться к канадской границе.

Папа снова отвлекся, в этот раз на мобильный. Приподнял брови и тут же сменил тон, потому что звонила моя любимая бабуля – Неонилла Альбертовна. Эту женщину обожали мы все, но особенной чертой характера бабушки было ее умение держать в тонусе всех. Даже генерального прокурора!

– Неонилла Альбертовна, – пропел папа, – что-то случилось?

– Михаил, – свойственным только бабушке тоном, от которого хотелось выпрямиться и отдать честь, произнесла бабуля, – я звоню узнать, что там случилось у Мирона.

Все! Пора рыть окоп и зачищать пути отступления. Потому что в ход пошла очень тяжелая артиллерия!

– Ничего, – прокашлялся папа.

– Я все знаю, Миша, не нужно мне врать, – пожурила отца бабушка, отчего грозный начальник покраснел как мальчишка.

– Эээ, – папа страдал косноязычием только в присутствии бабушки.

– Помоги мальчику, Стеша сказала, что он влюбился.

И я вдруг понял, кто зачинщик семейного произвола. Фаня, которая задалась целью нас с Марьяной «помирить».

– Зря рыжую в детстве не пороли, – шепотом озвучил мои мысли Марк.

– Неонилла Альбертовна, не волнуйтесь, я все решу, – елейным тоном пообещал папа.

– Надеюсь. Михаил, я желаю нянчить правнуков, – сообщила ба и отключилась.

Папа выдохнул, еще раз взглянул на экран – убедиться, что бабушка не слышит, и тихо, но смачно выругался.

– Значит, так! Я сейчас не могу просто остановить служебное расследование, – заговорит батя, – мне нужны сутки, чтобы Костин сам забрал заявление, потому что – если я сейчас позвоню кому следует – могут подумать, что это кумовство.

Генеральный прокурор очень дорожил своей честно заработанной кристально чистой репутацией.