Я тебе объявляю войну

Руки затряслись, и я выронила телефон. Потом, словно во сне, подняла его и сразу же выключила. Затем спустилась вниз, к администратору, и с улыбкой спросила:

— Скажите, у вас есть ручка и лист бумаги?

— Да, конечно… возьмите, — возможно, он удивился моей просьбе, но вида не подал.

Взяв листок, я написала:

«Согласиться выйти за тебя замуж было самой большой ошибкой в моей жизни».

Свернув бумагу, я отдала ее администратору и сказала:

— Пожалуйста, передайте человеку, который всё это у вас заказал.

— Конечно, — казалось, он растерялся. — Что-то случилось?

— Нет, все прекрасно. Просто замечательно, — продолжая улыбаться, ответила я.

И вышла на улицу, отправившись в неизвестность.



ГЛАВА 41. ПРОИГРАЙ МНЕ ЭТУ ВОЙНУ

Бежать, срочно бежать, но — куда? Главное, подальше от тягостных объяснений и выяснения отношений, я сейчас этого не переживу.

Мне надо остаться в полном одиночестве и прийти в себя. Точнее, попытаться собрать себя по кусочкам, хотя теперь это вряд ли возможно. Дома я оставаться не могу. Родители улетели накануне на отдых в Италию, но Морозов… он, конечно, немедленно приедет ко мне домой и будет пытаться что-то объяснить.

Наверняка скажет, что любит меня и только меня. Просто так получилось, оступился. Ну или что там в подобных случаях мужчины говорят? Что бы ни говорили, выслушивать это я совсем не в состоянии.

Приехав домой и собрав сумку, я решила поехать на дачу — она хотя бы находилась в ста километрах от города. И в ста километрах от этого человека. Жаль, что не в ста миллионах километров!

Поймав такси на улице — это было очень рискованно, но телефон включать не хотелось, я за пару часов добралась до места, открыла дверь нашего дачного дома и, не включая свет, прямо в одежде легла на диван.

Нет, я не плакала. Нет, я не смеялась. Мне вообще казалось, что я умерла.

Почему он так поступил? Злился на мою холодность или в конце концов не выдержал долгого воздержания? Наверное, ответ на этот вопрос я не получу никогда. Может быть, он и сам не знал ответа. В том, что он любил меня, не было сомнений, но ведь мужчины странно устроены! Минутная слабость для многих из них не является помехой для любви. Я могла бы обвинять в случившемся себя, и не отрицала своей вины, но всё же… разве есть оправдание для измены?

Целые сутки я провела на диване, без еды и без сна, бесконечно ковыряя эту рану. Через какое-то время терзающие мысли приняли другой оборот. Почему он до сих пор не приехал? Не думаю, что так уж сложно меня найти! Я-то была уверена — уже на следующий день он будет стоять у ворот моей дачи с глазами, полными раскаяния. Конечно, я никогда такое не прощу и пошлю его подальше, но всё же… он должен хотя бы попытаться меня вернуть? Однако ничего подобного не происходило. Прошли еще сутки, а вместе с ними прошло и оцепенение — душа стала разрываться на части от невыносимой боли.

Надо же — вообще не пытается оправдаться! Я — что, настолько ошиблась в нем и его чувствах? На самом деле он меня совсем не любил?

А я… даже при таких печальных обстоятельствах с ужасом осознала, что не могу его разлюбить. Началась другая война — уже внутри меня. Прямо как в тридцать пятом сонете:

Моя любовь и ненависть ведут

Войну междоусобную во мне*.

На третьи сутки меня посетили новые мысли. Кто, когда и по какой причине сделал это фото? Если связь была случайной, и фото кто-то сделал случайно, тогда как оно оказалось у Бесединой? А если фото сделано не случайно, то… Что думать в этом случае, я не знала. А надо ли мне было знать? Приняв бодрящий душ, я решила всё-таки включить телефон, хотя это и было мазохизмом. Включила и обнаружила, что от Морозова там не было ни-че-го. Ни одного сообщения. Ни одного звонка. Зато было несколько сообщений от Маши. Очень странных сообщений.

Маша Проценко:Мда. Все оказалось хуже, чем я могла себе представить.

Похоже, она совсем головой тронулась. Но

All's Well That Ends Well (прим. «Всё хорошо, что хорошо кончается» — пьеса Шекспира)

Маша Проценко: Не могу тебе дозвониться.

Ты там живая?

В полном недоумении я таращилась на экран. Что всё это означает? Трясущимися руками я набрала Машу.

— Ох, наконец-то объявилась! А то я уже волноваться начала!

Странно. В голосе Маши не было никакого сочувствия.

— Я тут… получила твои сообщения… и не поняла, что ты имеешь ввиду, — в замешательстве выдавила я.

— Ну, здрасьти! Ты сейчас на какой планете находишься?

— Я сейчас на даче. Уже несколько дней.

— Так ты не в курсе этого скандала?

— Какого? — каждое слово давалось мне с трудом. — Я несколько дней была без связи.