Я тебе принадлежу (СИ)

Да, без Игната Борисовича и правда не стоит выходить. Разорвут на части, и даже охрана у дома, состоящая из трёх человек, не спасёт. Долго сижу в гостиной в ожидании нотариуса, выключив разрывающийся телефон к чёртовой матери. И примерно через пятнадцать-двадцать минут друг отца появляется в моём доме, и я расслабляюсь, понимая, что спасение пришло. Меня не разорвут.

— Лучше тебе сегодня в офисе не появляться, — констатирует мужчина, вытирая свободной рукой пот со лба, а во второй у него корреспонденция. — Журналюги! Звери!

— С чего это? — восклицаю. — Я что, репортёров бояться должна? Отвечу на несколько вопросов и пойду. Мне в любом случае придётся с ними встретиться и пообщаться. Но с охраной безопаснее. Вы ведь поэтому приехали? Чтобы помочь добраться до офиса?

— Может, лучше, когда стихнет скандал? — предлагает мужчина.

— Скандал? Не думала, что получение наследства — это скандал, — произношу и, подхватив сумочку, направляюсь к выходу из дома.

— Ты что, не знаешь? — восклицает и протягивает мне какой-то журнал, заставляя, остановиться. — Третья страница, — подсказывает, как только я беру первый журнал. Открываю его на нужной странице, чуть не падая в обморок от того, что вижу. Я в клубе. Пьяная. Словно под кайфом. Танцую с двумя мужчинами. И чуть ли не… кх-м… на танцполе с ними же. И снимки такие чёткие и приближённые, что без труда можно сказать, что снимал кто-то, кто стоял довольно близко.

Господи!

Не может быть!

А внизу под фотографиями красуется надпись большими буквами. «Единственная наследница Шпарского спускает в унитаз всё имущество покойного отца. Акционеры в шоке». Игнат протягивает мне ещё журнал. Те же фото, но надпись другая: «Кто встал во главе наследства Шпарского? Акционеры требуют оспаривания завещания». Следующая газета: «Проститутка или наркоманка: кому досталось наследство Шпарского?»

— Это… — поднимаю глаза на Игната Борисовича, не веря в то, что вижу.

— Что ты натворила, девочка?! — по-отцовски начинает отчитывать. — Зачем, Вероника?

— Я… — хочу что-то сказать в своё оправдание, но меня грубо прерывают.

— Надо быть аккуратнее, Вероника! Смотреть, что и когда делаешь! Любая твоя провинность теперь отражается на активах компании! За сутки мы потеряли очень много

денег из-за вот этого вот, — машет перед моим носом журналами. — Ты знаешь, кто слил эти фото?

— Не знаю… — выдыхаю, начав судорожно соображать, кто мог это сделать. И на ум приходит сразу же ответ. — Максим! Этот подонок это сделал! Он! Больше некому!

— Чернышёв? — догадывается.

— Да! Вот ведь подонок!

— А я тебе говорил, что рано или поздно он тебя подставит! — напоминает друг отца, а я его хочу послать куда подальше со своими «советами».

А я думаю, чего он резко такой добрый стал. Не удивлюсь, если завтра всплывут мои фото, где я в мужской одежде или вообще голая. Что уж мелочиться теперь, когда для прессы я наркоманка или проститутка?

— Я могу его уволить? — спрашиваю нотариуса. — И сделать так, чтобы его уже никуда не взяли?

— Можешь, — отвечает мужчина, коварно улыбнувшись. — Правильно мыслишь, девочка!

— Исполняйте, Игнат Борисович.

Глава 24. Максим

— Максим Викторович, освободите кабинет, — звучит радостный голос Игната Борисовича. — Вы уволены! Вот приказ, подписанный Вероникой Николаевной, вашей начальницей.

Открываю очередную бутылку коньяка и вливаю в себя до первого кашля, игнорируя осуждающий взгляд друга.

— Вот ведь сука! — жалуюсь ему. — Я её от изнасилования спас, а она… неблагодарная, — делаю ещё один глоток. — Даже сама не явилась, чтобы сказать мне лично в лицо это. Прислала нотариуса своего! Сука!

— А может, старик подделал её подпись? — предполагает Ренат. — Судя по твоим рассказам, от него всё, что хочешь, можно ожидать. А вот девчонка после того, как старика остудила… Не верю, что уволить она тебя просто так могла. Не глупая, сам ведь говоришь. Подделал, значит!

— Да нет… Подпись Вероники, — откидываюсь на диване. — Я сразу потребовал доказательства, и Игнат позвонил этой ведьме, и та по телефону подтвердила.

— М-да уж, — тянет друг. — Везёт тебе на ведьм всяких. Порой мне кажется, что это проклятие, которое на тебя мелочь сопливая наслала, работает, — со смехом напоминает, а у нас это уже лет восемь главная отмазка, если меня неудача какая-то преследует.

— Бред, — кидаю, но с улыбкой вспоминаю, как примерно лет восемь назад меня девчонка лет десяти прокляла, потому что я обидел любовницу моего отца. Да, несправедливо обидел, но тогда этого не осознавал. А мелочь сказала, что пока не извинюсь перед любовницей своего отца и не заглажу вину, будет ко мне ведьма эта во снах являться и планы все рушить. Со вторым пока отлично справляется. Захотел вместе с Ренатом здесь, в России, отучиться — не взяли, а вот за границей приняли. Только думал, бизнес получу — появилась Ника. Решил смягчиться и попробовать с ней ласково — уволила, тем самым отрезав путь к себе.