Я тебя достану!

– Я договорилась. Карета «Скорой помощи» скоро приедет. Давай, одевай его и говори мне, что взять. Я буду собирать вещи.

– Но как же…

– Мам, все разговоры – потом. У нас очень мало времени. Точнее. Судя по виду твоего сына, у нас его совсем нет…

*****

– Осторожнее несите. Это вам не овощ какой-то, а ребёнок!

Звонкий голос Нины Петровны прокатился по заледеневшей комнате, и она сделала сильный взмах рукой. Её блеклые глаза вмиг сделались какими-то холодными, заигравши в полумраке прихожей голубоватыми льдинками и я поняла, что женщина вошла в раж. Вспомнила свою жизнь, где она ловко управляла целым отделением, будучи в нём царицей и Богиней.

Думаю, её панически боялся весь персонал и одновременно боготворил. Может, она зря вышла на пенсию? Что-то не похожа эта властная женщина на старушку.

Два крепких санитара осторожно положили одетого Алика на носилки и зафиксировали его на них.

Брат вперил в меня спокойный, какой-то усталый взгляд и я быстро навесила на своё лицо самую спокойную улыбку. Такую, которая даровала бы ему силы для дальнейшей борьбы.

– Вот. Я всё собрала.

Мама широким шагом вбежала в комнату, грохнув клетчатую сумку внушительных размеров на пол.

– Хорошо. Едем. Я только руки сполосну.

– Санузел слева по коридору.

Нина Петровна сухо кивнула, выйдя из комнаты, а мамочка вцепилась в мою руку побелевшими, стальными пальцами. Её глаза расширились от нервного потрясения, став тёмно-синими, бездонными, как Мировой океан.

– Ваня, объясни, пожалуйста, что здесь происходит?

– Как что? Я просто спасаю своего брата. Мам, эта женщина – лучший в своё время детский кардиохирург! А лечащий врач Алика, Мазурин – её бывший ученик.

– И где же ты с ней познакомилась?

– Она – подруга тёти Шуры. А ещё, она знала мою бабушку и согласилась нам помочь совершенно бесплатно!

Запальчиво выдохнула, покачнувшись на носках.

Мама вперила в меня рентгеновский взгляд, просканировав меня полностью. Задумчиво пожевала уголок нижней губы. Выражение её глаз скрывали густые чёрные ресницы, но я практически уверена, что она сомневалась, стоит ли доверять мне вкупе с Ниной Петровной здоровье её сына.

Но у неё не будет другого шанса.

– Ладно, едем.

Твёрдо припечатала, откинув тёмную прядь волос со лба, и я тотчас сделала ускоренные два шага вперёд, не дав возможность маме продолжить свой допрос.

– Ванесса, замыкай шествие, дорогая.

Нина Петровна выпорхнула из нашего санузла, встряхнув мокрыми руками. Быстро огляделась по сторонам цепким взглядом. Указала подбородком на дверь.

– Вы не вытерли руки. Там же полотенце есть. Такое синее, в цветочек. Давайте принесу.

– Не нужно. Некогда. У нас не так много времени как ты думаешь. Выдвигаемся.

Сказала – как отрезала.

Заметила, как при последней фразе побелело лицо мамочки. Судорожно вздохнула.

Пожилая женщина схватила с тумбочки папку с медицинской картой Алика. Обожгла железным взглядом санитаров, крепко сцепив зубы. Щёлкнула тонкими пальцами перед моим лицом.

Что-то в этом жесте заставило меня напрячься. Зацепиться взглядом. Но я так и не смогла понять, в чём дело.

Ладно, в конце концов, сейчас важно спасти брата. А остальное потерпит.

Глава 25

Ванечка

*****

– Можете ехать домой.

Нина Петровна скользнула по мне уставшим взглядом. Мягко опустила руку на плечо, обдав её приятным теплом, и чуть сжала, причиняя дискомфорт.

– Как он?

– Пока ещё рано что-то говорить, Ванесса. Но будь уверена – твой брат сейчас в надёжных руках. Мне нужно провести всё обследование заново и только тогда я смогу точно сказать, в чём тут дело.

– А Мазурин? Он же врач Алика. Вы же тут не работаете…

Пожилая женщина вздрогнула, подавившись сухим лающим кашлем, но тут же взяла себя в руки. Вперила в меня свой туманный взгляд непокорных блекло-серых глаз и ядовито хмыкнула.

– Эдуард Владимирович? Он не посмеет мне помешать, будь уверена. А будет выступать, мигом накатаю письмо в прокуратуру за халатность. Меня тут каждая собака знает.

Халатность.

Внутри моментально что-то потухло, трепеща словно бабочка, но твёрдый голос женщины вытащил меня из состояния анабиоза.

– Поезжай домой. И маму забери. Здесь вам нечего делать. Я и сама сейчас домой поеду – лаборатория только завтра с утра откроется, тогда и начнём обследование.

– Спасибо вам.

Пробормотала, окатывая Нину Петровну горящим взглядом, полным благодарности. Как мне повезло, что на свете ещё есть добрые и отзывчивые люди, способные бескорыстно помочь близкому, не топя его.

Не то, что её внучок…

*****

Дома я уложила маму в постель и, прикрыв е одеялом, задёрнула окно плотной шторой. Ещё в больнице Нина Петровна вколола ей успокоительное и сейчас, после пережитого сумбурного утра, когда её сын оказался на грани жизни и смерти, мама, наконец, уснула, окончательно выдохшись…

Щёлкнула выключателем, погружая единственную комнату во мрак, и на цыпочках вышла в прихожую. Прислонилась спиной к косяку, дав, наконец, волю слезам.