Я тебя хочу

Пыталась сдержать крик, но стон вышел особо громким. Пришлось даже закусить уголок подушки, за которую я цеплялась свободной рукой. Утратила связь с реальностью лишь на мгновение, а пришла в себя, ощущая такую желанную тяжесть чужого тела.

Безумие. Целовались, как в последний раз. Я бы и поцелуями это назвать не могла — животная страсть, что-то из глубин души, когда больно даже дышать от желания обладать кем-то.

Первый толчок вышел особо чувствительным. Поймав губами его грозный рык, прикусила колкий подбородок, сжимая мышцы лона, чтобы прочувствовать всю твердость его члена. Возможно, и хотел бы быть нежным, ласковым, но страсть, что текла в наших венах вместе с кровью, не давала нам и шанса. Мы будто бились — яростно, дико, необузданно. Словно боялись, что это единение, эта близость могут прекратиться в любой момент.

Пытались насытиться — этой ночью, друг другом. Была настолько невменяемой, что даже не помнила, как заснула. Кажется, грелась на его груди, переводя дыхание, да так и провалилась в безмятежность. Но проснулась гораздо раньше Владимира с острым ощущением того, что поступила неправильно.



— Люблю тебя… — прошептала едва слышно, собираясь прикоснуться к его лицу, но пальцы замерли в нескольких сантиметрах от щеки.

Он выглядел так безмятежно, правильно. Спокойно, свободно и в некотором роде уютно, но даже сейчас от него исходила пугающая аура. Этот человек привык держать свою жизнь в кулаке, управлять не только собой, но и другими. И, к собственному стыду, мне это нравилось. Нравилось, что рядом с ним я чувствовала себя как за каменной стеной.

Не хотела его разбудить. Осторожно откинув одеяло, села, спуская ноги на холодный пол, но тут же замерла, наткнувшись взглядом на пистолет. Ствол выглядывал из-под небрежно сброшенного на пол пиджака, вынуждая вспомнить о том, что я попала совсем не в сказку.

Больше того, блокбастер сам ворвался в мою жизнь.

Тело приятно ломило, хотелось потянуться, размяться, но после увиденного меня будто сковало, стянуло невидимыми нитями. Заметив знакомый серебристый прямоугольник, неловко нагнулась и приподняла одежду, чтобы отыскать под ворохом тряпья свой телефон.

Чувствовала себя воровкой.

Глянув на спящего Володю, аккуратно подняла мобильник, стараясь не издавать ни звука. С невероятным трудом удержалась от того, чтобы в голос не взвыть. Экран пересекала огромная трещина, но аппарат по-прежнему работал. Кажется, его даже заряжали. По крайней мере, батарея была на семидесяти процентах. Да только кто-то очень хитрый поставил авиарежим, чтобы не прорвались желающие. А желающие, если верить уже прочитанным смс, еще как имелись.

Мысли, словно испуганные птицы, неслись одна за другой. Именно в этот момент я решала, что дальше, как дальше, но ни один из вариантов мне не нравился. Если я поступлю правильно, то всю жизнь буду жить воспоминаниями и думать о том, что творится с Владимиром сегодня, в этот час, в эту самую минуту.

Если же сделаю так, как велит мне сердце, буду каждый день ждать, что именно он станет последним — для него, для нас, а значит, и для меня. Жить постоянно в страхе — это невыносимо.

Решившись на отчаянный шаг, я забрала с кресла первую попавшуюся одежду и выскользнула за дверь. Особняк еще спал — тишина стояла оглушающая. Не умыться, не расчесаться. Наверное, если бы пошла в ванную, могла бы передумать, а так шансов себе не оставляла. Понимала, что лучше уйти. Если сейчас так больно только от одной мысли о том, что я больше не увижу Владимира, то что же будет потом?

Одевалась прямо в коридоре. Натянув на себя синее вечернее платье, с тяжелым вздохом осмотрела бежевые тапочки, в которых ходила по дому. Вся обувь осталась в спальне. Я так ничего и не разложила по полкам в гардеробной, но возвращаться не решилась. План был прост: оставить на кухне записку и выскользнуть из дома, миновав двор тем путем, которым я попала сюда впервые, но, как и всегда, в мой и без того шаткий замысел вмешался случай.

— Ольга…

— Тс-с… — в панике прижала я палец к губам, встретившись на лестнице с Алевтиной Ивановной.

Экономка поднималась по ступенькам, удерживая в руках поднос с завтраком, сервированный на две персоны. Увидев меня, она удивилась, но не более, а вот когда взгляд ее прошелся по моему внешнему виду…

— Вы к кому? — шепотом спросила я, спускаясь ниже.

— К Владимиру Алексеевичу. Он просил разбудить его к восьми, — не стала скрывать женщина.

— А можете немного задержаться?

Наверное, что-то такое Алевтина Ивановна все же увидела в моих глазах, раз согласилась подождать и спуститься со мной вниз. Возможно, это была паника, потому что быть пойманной на горячем я никак не ожидала. А возможно, трусость.

Да, я поступала так, как поступают трусы. Сбегала — разве что не под покровом ночи, а при свете дня, но суть от этого не менялась. Я бежала от своих страхов, и их было так много, что они заполняли всю меня, не оставляя ни единой здравой мысли.

Чего я боялась?

О, это был целый список, который я никогда никому не покажу.