Я тебя люблю

Do not pity the dead, Harry. Pity the living, and, above all those who live without love.

J.K. Rowling, Harry Potter and the Deathly Hallows

1. Я

Мне 42 года. У меня карие глаза, короткие волосы, узкие запястья и голени, и быстрые движения. Мой рост 165 сантиметров и вес 63 килограмма. Я не толстая и не худая. Говорят, что я хорошо улыбаюсь, но это когда в жизни происходит что-то приятное. Раньше у меня было ощущение, что своим жизнелюбием я могу осчастливить каждого. Но потом это прошло. У меня высшее образование, муж, два сына, машина, квартира, работа, периодические любовники и ощущение, что моя жизнь проходит мимо меня. Я хотела совсем другого. Только вот мальчики – это то. То единственное, что я бы не стала менять. В какой-то следующей жизни, в другой стране или с другим мужем, я родила бы еще детей. И пусть все будут мальчики.

Мне не на что жаловаться – потому что у меня все хорошо. Я просто не чувствую себя счастливой. Я пишу это и думаю, что это кощунство – я не русская жена араба из Газы, я не родилась в племени фур, и, наверно, многие хотели бы моей жизни. Но отсутствие счастья – болит.

Я приехала в Израиль 23 года назад. Помню, что хотела ходить по Иерусалиму и трогать руками его камни. Хотела сидеть на берегу Средиземного моря и болтать в нем ногами. И это стало моей реальностью. Я могу гладить раскаленный летний Иерусалим, могу круглый год бегать по пляжу на Средиземном море. Принесло ли это счастье? Не знаю. Но это, как раз то, что я в своей жизни люблю. А еще я люблю Тель-Авив. Тель-Авив – это живая музыка или танцующая женщина, иногда сбивающаяся с ритма.

У меня уже есть кладбище любимых людей, которые ушли и оставили меня без себя, а я до сих пор не могу это пережить. Оно пока не очень большое – но с годами будет становиться все больше, в этом, увы, не приходится сомневаться.

Почему я пишу это все сейчас – когда ночь, у меня болеет сын и завтра будет непростой день. Днем в фейсбуке один из моих друзей поставил песню на стихи Балата Окуджавы «Ночной разговор» на иврите с самым лучшим исполнением, которое я когда-либо слышала. Я слушала ее много раз. Это разбередило мою тоску по жизни, которой у меня нет. По огню, который когда-то горел и потух. А потом я решила писать о счастье или о боли – я еще не знаю, что из этого выйдет. Почему это может быть интересно – потому что я говорю коротко и честно. Потому что это будет, как открытая рана, которую можно еще немного расковырять, что бы все лучше рассмотреть. Потому что, и у тебя тоже произошло что-то похожее, только в этом страшно признаться.

2. Котлован одиночества

Злость, грусть, жалость и одиночество перемешались, и я никак не могу ухватить, что сегодня больнее всего. Наверно, все-таки ощущение бесконечного одиночества, которое никогда не покидает меня. Это какая-то Марианская впадина пустоты в животе или в душе.

Когда я была маленькая, я росла, думая, что меня все любят. Потом блестящий мальчик, который был в меня трогательно влюблен с самого детства, неожиданно оставил меня. Он почти плакал, когда говорил, что нам лучше расстаться. И я так и не поняла, почему он так решил. Тешу себя надеждой, что когда-нибудь, когда мы будем старенькими и умиротворенными, я спрошу его и получу ответ. Мы иногда встречаемся – всегда радостно и приятно. И никогда не говорим про то, что произошло много лет назад. Любовь, ведь, не проходит. Наверно, он до сих пор любит меня. А я до сих пор гадаю, почему он ушел.

А потом я влюбилась. Он был совсем чужой, непонятный, как дикое животное, неожиданно прибившееся к моему огню. Яркий, непредсказуемый, харизматичный, похожий чем-то на молодого Блока, всегда считавшийся только с самим собой. Он – то приходил, то исчезал. Говорил, что мы можем так жить долго-долго, только я ничего не должна от него хотеть. Потом пропадал, и я не знала, что с ним происходит. Я не знала, что он делает, никогда не знала, что он чувствует по отношению ко мне, и сколько женщин думают, что у него с ними роман. Я любила его еще потом много лет, после того, как ушла из-за невозможности выносить его отсутствие, недосказанности, подозрения и других женщин, которых я стала замечать рядом с ним. Десять лет мне снилось, что я теряю его снова и снова. И я просыпалась в другой стране в страшной тоске, и больше всего хотела вернуться в сон, за секунду до того, как я его потеряю, пока мы еще вместе. Единственное, что стало утешением – мой отъезд, когда я физически перестала с ним случайно сталкиваться на углу своего дома.

Потом мои родители, которые всегда уверяли, что любят меня больше жизни, отказались уехать со мной в Израиль. Дело было в 1989 г. и мне пришлось, уезжать, прощаясь с ними навсегда. Я была уверена, что Россия никогда не откроется, что я их больше не увижу, не дотронусь и не поцелую.