Я тебя не хочу (СИ)

Мне тогда даже неловко не было! А сейчас — было, и очень. Щёки горели, и уши тоже. Да что там щёки и уши — у меня даже пятки горели, настолько хотелось поскорее убежать с кухни.

Но родители явно приняли мой румянец за смущение из-за признания в собственных чувствах. Сашка, кстати, это предсказывал… умник.

— Ох, — мама засуетилась, — это что же теперь? Надо ведь срочно всё организовывать…

— Мам, погоди. Саша скоро придёт к нам в гости, тогда и поговорим. Решим, что да как. Успеем. Ещё больше месяца.

— Ты наивная, — мама закатила глаза, а папа глубокомысленно кивнул. — Там же дел невпроворот! Месяц — едва-едва хватит на всё-про всё!

— А голубей выпускать будем?! — восторженно сложила ладошки Ленка, и я вздрогнула.

Нет уж, никаких голубей. И лебедей, и орлов — тоже.

И так сплошной птичий двор.

— Ну, как всё прошло? — спросил у меня неунывающий Сашка утром следующего дня. Я покосилась на коллег, явно навостривших ушки, и встала из-за стола.

— Пошли в переговорную.

Лебедев чуть слышно фыркнул. Нет, ему легко фыркать! А я не представляю, как буду объяснять людям, с которыми работаю четыре с лишним года, что выхожу замуж за человека, который тут третий день им глаза мозолит. Я к этому морально не готова!

— Знаешь… главное, что это прошло, — сказала я, как только Сашка закрыл за собой дверь в переговорную. — Теперь осталось дожить до пятницы.

— Точно. А потом до субботы. А потом до свадьбы. А потом до развода…

— Хватит издеваться!! Я и так вся на нервах.

— Да ладно тебе, — отмахнулся Лебедев. — Ерунда. Справимся. Ты только запомни несколько простых правил по поведению в пятницу.

Изначально мы планировали пойти к моим родителям в пятницу, а к Сашкиным в субботу, но оказалось, что его отца на выходных не будет в городе — командировка. Так что планы пришлось поменять к нашему общему неудовольству.

— Каких ещё правил?

— Простых. Во-первых, не кидай на меня удивлённых взглядов, какую бы чушь я ни нёс. Во-вторых, не дёргайся, если я буду тебя трогать.

— Да я и так вроде не дёргаюсь…

— Ну конечно! — хмыкнул Сашка. — Если тебя просто за руку взять, ты, конечно, не дёрнешься. А вот если…

Он глубокомысленно замолчал. Я сглотнула.

— Если… что?

— Ну вот если я вдруг тебя приобниму, например, и пальцы твои начну нежно так перебирать… И в щёку чмокну…

— Ясно, — я постаралась не терять самообладание от подобных описаний. — Только давай… без фанатизма.

— Ну уж как получится, — развёл руками Сашка. — Главное — чтобы нам поверили, поэтому действовать я буду по обстоятельствам. Ещё что… А! В-третьих — если не знаешь, что ответить, лучше молчи, улыбайся и смущённо опускай глаза. А я сам что-нибудь придумаю.

— Знаешь, — я вздохнула, — у меня такое ощущение, что мы с тобой — два Штирлица в стане врага.

— Нет, Стась, — Лебедев улыбнулся. — Мы с тобой — Дон Кихот и Санчо Панса среди ветряных мельниц.

— Мда… Ну, можно и так.

Когда вечером в среду я пришла домой, Ленка вела себя на удивление тихо и задумчиво. Я насторожилась: зная сестрёнку, она вполне может обдумывать очередную пакость.

— Я не понимаю, — протянула вдруг Ленка, косясь на меня. — Что он в тебе нашёл?

А-а-а, понятно. И в этой луже мы тоже плавали, знаем.

— Ты некрасивая. И до ужаса скучная. С тобой даже поговорить не о чем!

— А ты у него спроси, — посоветовала я сестре, хмыкнув. — Так и скажи — мол, Саша, а что вы нашли в Стасе? Вдруг глаза ему откроешь? Он и передумает на мне жениться.

Ленка надулась, глядя на меня с мрачным упрямством подростка.

— А вот и спрошу!

— Спроси, — кивнула я, представляя, как развеселится Лебедев. — И я заодно узнаю, что он во мне нашёл. А то до сих пор недоумеваю.

Сестра задумалась, явно стараясь придумать, чем бы ещё меня уколоть. Глупышка.

Мне было двенадцать, когда она родилась. И так как я всегда была довольно самостоятельным ребёнком, мама с папой почти полностью переключились на Ленку, я же была предоставлена самой себе. Могла гулять, где угодно — благо, что допоздна не отпускали! — читать, что хочу, и даже если я прогуливала школу, родители особенно не ругались. Ленка много болела — у них просто не было сил.

Потом я поступила в институт, а сестра наконец перестала бесконечно болеть и превратилась в совершенно очаровательную малышку. Я сама её обожала и безмерно баловала. Но я тогда по сути тоже была ребёнком, хоть и училась в институте.

На последних курсах, когда я начала ещё и работать, я мало видела как родителей, так и сестру. Когда я приходила домой, Ленка уже спала, и продолжала спать, когда я утром убегала в институт или на работу.

Тогда она была золотой девочкой. Милой, доброй, только звёзд с неба не хватала, но их от сестры никто и не требовал. Хотя сейчас, оглядываясь назад, я понимаю — нет, и всё-таки уже в то время в Ленке активно прорастали побеги махрового эгоизма. Теперь же он просто в стадии активного роста и развития.

Возможно, у неё это пройдёт. Подростковый возраст кончится — и пройдёт. Я очень на это надеюсь.