Я тебя (не) люблю

— Я никому и ничего не обязана, — уверенно ответила Лера, однако после странного, слишком темного взгляда Мороза, упавшего на ее тонкую шею, толика этой самой уверенности куда-то подевалась. Запропастилась. Испарилась. А на ее место пришел самый настоящий страх, окутывающий девушку с самого первого дня знакомства.

— Да ладно? — Егор привстал. Медленно. Дав ей возможность забрать свои слова обратно и убежать куда подальше. Потому что эта девчонка ходила по лезвию ножа, едва ли не пересекая грань дозволенности. Грань, за которой ее прежняя сладкая жизнь, полная работы и учебы, останется далеко в прошлом. Даже эти дни, проведенные в доме «врага», останутся в прошлом. Многие боялись связываться с семьей Мороз, зная, какие последствия их ждут, окажись на пути к цели, стоило только разозлить или ослушаться. Только Лера, видимо, не могла представить в своей темной головушке, что ее ждет. Никто это не мог представить, даже сам Егор.

Теми же неторопливыми шагами он обошел достаточно большой рабочий стол и направился прямиком на едва ли перепуганную девушку. Он знал, что она боялась его сейчас, несмотря на сокрытие истинных эмоций, знал, насколько сильно мог повлиять на ее психику, лишить возможности думать самостоятельно и сделать самой настоящей куклой. Дешевой. Ярко накрашенной. Податливой в постели куклой. Без чувств и эмоций. Без страха и раскаяния. Роботом. Только здравый смысл останавливал его от сего действа. Точнее не так — маленькая толика этого самого здравого смысла, которая еще присутствовала в нем, ибо большая ее часть исчезла.

На странность, Лера даже с места не сдвинулась, не шелохнулась, несмотря на окутывающий с головы до ног страх. Словно приросла к полу. Она боялась. Боялась этого орлиного взгляда, готового вот-вот превратить ее хрупкое тело в пепел, его наступающей фигуры, которая вот-вот окажется рядом и придавит к полу. Или к стене. Или к столу.

Или к самому себе...

Однако она держалась. Из последних сил, вопреки упадку сил и решительности идти до конца. До самого победного конца. Несмотря ни на что. Пусть он ее раздавит, сожжет или утопит, она выдержит его нападки. Выдержит его темный-темный взгляд и сведенные с силой челюсти.

— Еще как обязана, — прошипел мужчина, оказавшись слишком близко к ней. Нарушая границы дозволенного. Хотя это в духе Мороза — нарушать установленные правила. — Это я спас тебя от нищеты, я вырвал тебя из рук шизанутой мамаши, а главное — подарил безбедную жизнь. Что еще нужно для счастья?

— Счастье не всегда измеряется деньгами и заточением в золотой клетке, — сколько раз Лера говорила что-то подобное? Уже и не помнила. Наверное, много. Или это было только в ее фантазиях, раз Мороз категорически отказывался слушать ее, а главное — слышать.

— Хочешь посмотреть на счастье? — и бровью не повел, никак не показал свои истинные эмоции, а порой девушке так хотелось завидеть на его лице что-то еще, кроме вечно скрывающей маски и злости. Ярость не нуждалась в том, чтобы ее таили где-то далеко, потому что именно это чувство, проявляемое мужчиной, способно мигом расставить все точки над «I», запугать и заставить человека идти у него на поводу.

Лера ничего не ответила. Ей просто не дали на это времени и шанса. Не дали возможности. Заткнули самым точным и проверенным еще в древности способом.

Егор подошел слишком близко к девушке, практически вплотную, прикасаясь твердым телом к ее нежному и гладкому. Он был уверен — оно действительно гладкое, нежное, как и сама брюнетка, если бы не была столь испугана и насуплена до этого. И так сильно накрашена. Однако эти чувства сейчас не волновали мужчину. Он буквально ослеп, почувствовав ее быстрое дыхание на чуть приоткрытой рубашкой коже, чувствуя, как ее крепость слабеет. И тормоза отказали. Напрочь.

Одно резкое движение позволило Егору схватить правой рукой ее затылок, а затем страстно впился своими губами в ее чуть приоткрытые от шока губы. Грубо. Властно. Как он всегда умел. Как нравилось женщинам. Да, им доставляло удовольствие ощущать на себе мужскую силу и мощь. А он только и ждал момента, когда все это можно было применить на девчонке. Он ждал момента, когда можно беспрепятственно вот так поцеловать девичьи губки и насладиться сладким вкусом лесных ягод, исходящим от нее. Да, они уже целовались, но тот болезненно-грубый поцелуй не шел ни в какое сравнение с этим. Хотя и этот получился довольно непристойным и ни капельки не нежным.

Егор целовал Леру жадно, не дав ей оторваться от себя, удерживая за тонкую шейку одной рукой и за талию другой. Ласкал ее губки и язычок, порой вытягивая чуть пухлую нижнюю губу, углублял поцелуй, стараясь по возможности надышаться этой девчонкой. Как же желанна. Красива. И так недоступна. До недавнего времени. Пока он не сломал все барьеры. Но как это могло произойти, если Лера сопротивлялась? Нет, не так — раньше сопротивлялась.

Ибо в один момент, неожиданно для Мороза, начала отвечать на его жесткие ласки...