Я тебя (не) помню

– Почему вы об этом не сообщили? – Девушка смотрела на меня как на идиота. Похоже, я на всех ментов произвожу удручающую впечатление, впрочем, неудивительно.

Девушка хмыкнула и покачала головой, явно не требуя ответа на свой вопрос. Впрочем, ответ у меня был, Наташа ни при каком раскладе не рассталась бы с дочерью, главным было найти ее саму.

– Документы на ребенка? – настойчиво требовала следователь.

– Нет, жена еще не сделала, – произнес я, понимая, что в который раз упал в ее глазах.

От меня не укрылась радость на ее лице, когда она обнаружила сейф с оружием, которая несколько померкла, когда я пояснил, что охочусь и все необходимые разрешения у меня есть. В это время в квартиру вернулись опер с экспертом. Не оставляя надежд за что-то зацепиться, девушка набрала участковым, чтобы хоть что-то нарыть, но им нечем было ее порадовать, никаких нарушений за мною не числилось, о том, что я заядлый охотник, они знали. За этим занятием нас и застали опер и эксперт, вернувшиеся с огромными мусорными мешками.

Иванов был бледен и внимательно посмотрел на меня.

– Охотились на кого-то крупнее зайцев? – спросил он, даже не зная, насколько оказался прав.

– Нет, – ответил я, чувствуя кожей, что что-то здесь не так. Взгляд опера мне определенно не нравился.

Опер протянул один из мусорных пакетов мне.

– Смотрите. Что-нибудь узнаете?

Дрожащими руками, представляя самое худшее, я открыл его и с полным недоумением вытащил из него любимое вечернее платье жены – зеленое, с черными кружевами.

– Она бы без него не уехала,– я не заметил, как произнес свои мысли вслух. Впервые за все время поняв, что версия, рассказанная мною полиции, вполне могла оказаться правдой. Наташа не бросила бы свои вещи. А если бы ей пришла подобная идея, то вряд ли она выкинула бы их в мусорный бак.

Во втором пакете обнаружились детские вещи. Те самые, которые мы совсем недавно выбирали вместе с женой. Происходящее все больше напоминало страшный сон.

– Узнаете? – поинтересовался опер, внимательно всматриваясь мне в лицо.

Я кивнул. Слов не было. Я сжимал в руке крошечные ползунки дочери, все еще пытался поверить в происходящее и старался не думать, что все это могло означать.

– Видели еще кроватку и ванночку на мусорке, пойдете опознавать?

Я едва нашел в себе силы, чтобы кивнуть.

– Странно, что вещи пропали, а деньги и драгоценности на месте, – заметил Иванов, ожидая от меня хоть какой-то реакции.

Я молча кивнул и сжал руки в кулаки. У меня было только одно предположение, объясняющее подобное. И это никак не было связано с моей второй работой. Только одни люди могли провернуть подобное, и этих людей я хорошо знал, практически с рождения. По крайней мере, я так думал, что знал. Выпроводив сотрудников полиции, я отправился домой к своим родителям. В тот самый дом, который несколько лет назад я поклялся не посещать.

Мать была дома и возилась в саду с розами, вовсю орудовала ножницами. На ней были летняя шляпка, солнцезащитные очки, на руках перчатки, даже комбинезон цвета хаки, который она использовала в качестве рабочей одежды. Отец много лет уговаривал ее нанять садовника, но она никому не доверяла свой сад и, кажется, искренне получала удовольствие от работы в нем.

– О, Кирилл, – произнесла она, осматривая очередную ветку и принимая решение, оставлять ее или подрезать. Голос совсем спокойный, нет ни капли удивления. Будто не было всех наших ссор и мое появление само собой разумеющееся.

– Ты видел пакеты в гостиной на диване?!

С рождением внучки у моей матери появилось хобби – скупать ассортимент детских магазинов, руководствуясь аргументами: «Как, у ребенка нет ничего сиреневого? Нужно обязательно прикупить что-нибудь голубое». Моя мама – заядлый шопоголик, и появление внучки только распалило ее страсть к покупкам.

– Как думаешь, Наташе понравится? – спросила она, возясь с очередным кустом. – Немного на вырост, конечно, но, с другой стороны, дети быстро растут. Я и самой Наташе платье выбрала в тон, думаю, это будет очень мило смотреться. Ей, в конце концов, тоже нужно одеваться красиво.

Я не смог дальше слушать эту лживую демонстрацию лицемерной заботы.

– Я все знаю, мам, – я старался говорить спокойно, но мой голос дрожал от ярости. Почему, почему нельзя было оставить меня в покое? Почему нельзя позволить единственному сыну спокойно жить? В конце концов, я же научился справляться без их поддержки.

Улыбка тут же испарилась с ее лица.

– Кирилл, понимаешь, Вика… Она действовала сама, я не заставляла ее увиваться за тобой.

Я мигом вспомнил миловидную брюнетку – владелицу фирмы, с которой я работал. Вика подбивала ко мне клинья, что мне не особо нравилось. К счастью, девушка все-таки вскоре смогла понять бесперспективность этого занятия. И, вопреки словам, я понял, что и здесь родители приложили свою руку.

– Какая Вика, мам? Где Наташа? Где мои жена и дочь?

Мама непонимающе посмотрела на меня.

– Наташа пропала. И я так понимаю, вы с отцом приложили к этому руку.

Мама попыталась что-то сказать.