Я тебя (не) забыла

В глубине её ясных синих глаз плескались такая боль и разочарование, что лучше б и не смотрела. Мелёхин не знал, как ей помочь, как теперь уверить, что ничего подобного и в мыслях у него не было?

Но он ведь злился, так? Он ведь хотел доказывать отцовство по суду? Он ведь реально собирался это делать? А сделал бы, если бы Аня не согласилась?

Теперь Серёжа понимал, что не стал бы… они бы договорились. Как-нибудь, но договорились. Всё было бы лучше, чем видеть это страдание в её глазах. Она страдала от собственной доверчивости, ведь по её мнению он предал её. Просто тем, что допустил такой вариант развития событий.

– Ань, прости, я ведь ехал сюда, как в неизвестность. Не знал, что с тобой, какая ты стала, как будешь себя вести. Ты же по телефону прямым текстом меня послала.

– В любом случае, это не даёт тебе право отбирать ребёнка, которого ты три года не видел и не знал. Это не собственность. Не вещь.

– Я знаю, я и не планировал.

– А что планировал? – встрепенулась она. – Пойти по более лёгкому пути? По более… приятному? – на последнем слове она даже усмехнулась. – Тут и напрягаться не надо было. Поманил, а я и побежала.

– Анют, ну что ты такое говоришь? – Серёже совсем не нравилось, как она всё переворачивала, опошляла светлые воспоминания, минуты их взаимного счастья, которые так грели сердце. – О таком я даже не думал, когда ехал.

– Не думал… не собирался… не планировал, – повторила она, снова смотря куда-то сквозь него, – а потом приехал и как-то всё само собой получилось.

– Зачем ты сейчас это говоришь? Сама же знаешь, я схожу по тебе с ума, ты разве не видишь? – Серёжа всё-таки не выдержал и потянулся к ней, но Аня быстро вывернулась и отпрянула от него.

– Не трогай меня! Не надо меня трогать!

– Ань, послушай, Аня…

– Нет, я не хочу слушать эту ложь!

Боже, Аркадьева ненавидела саму себя в этот момент за слёзы, прозвучавшие в голосе, за безнадёжность обманутых ожиданий, за преданное доверие. Мелёхин перечеркнул всё… всё хорошее, всё, чем она дорожила, каждым воспоминанием, каждым нежным моментом, которые уже сполна накопились за прошедшие дни, всё обесценилось, стало ничем.

– Да не ложь это, Ань. Я… я люблю тебя.

Серёжа замолчал, сам потрясённый тем, что это вырвалось у него. Как последний аргумент – признание, которому сейчас было не место и не время.

– Что? – она развернулась в его сторону. – Что?

Правду говорят, если человек не готов слушать, до него не достучишься. И сейчас Мелёхин абсолютно точно понял, что его слова не дошли и, навряд ли дойдут до Ани, но всё-таки повторил.

– Я люблю тебя.

– Так хочется своего добиться? – хлестнула она по его чувствам своим резким ответом. – Ты каждой это говоришь, если девушка не поддаётся?

Лицо Мелёхина окаменело, и у Ани мелькнула мысль, что, вероятно, она перегнула палку. Потому что было ощущение, что Серёжу окатило льдом, и его холодность дотянулась и до самой Ани.

– Я никому никогда этого не говорил, Аня, и я не разбрасываюсь такими словами, – ровно пояснил он, а потом засунул руки в карманы.

По его виду можно было сказать, что ему вдруг вмиг сделалось всё равно.

Всё – точка невозврата была достигнута. И разговор зашёл в тупик. Они лишь стояли друг напротив друга, погруженные в затянувшееся молчание. Мелёхин нарушил его первым.

– Мы поговорим, когда ты остынешь. Когда поймёшь, что не права.

– В чём не права? В том, что ты собирался судиться со мной за опеку над ребёнком?

– Не опеку, а право на встречи.

– Какая к чёрту разница!

– Большая, Ань. Я не собирался отбирать у тебя Леру, даже в мыслях не было.

Она сложила руки на груди в защитном жесте и отвернулась, уже не в силах выносить его присутствие.

Серёжа чуть помедлил, думая, стоит ли ещё чего-то добавлять к уже сказанному, но так и не нашёл правильных слов. Развернулся, схватил в коридоре скинутую наспех куртку и вышел за дверь.

– Пошёл ты к чёрту, Мелёхин, – прошептала Аня, услышав щелчок замка, а затем крикнула уже громче: – Пошёл ты к чёрту!

Руки сжались в кулаки, ногти впились в кожу. Боль отрезвляла. И можно было снова почувствовать себя немного живой, когда казалось, что всё внутри уже умерло.

Глава 24

Утром Аня замуровалась в директорской приёмной, но, кажется, сегодня к Матвею Сергеевичу решил наведаться каждый второй в их компании. Ей оставалось лишь надеяться, что по её лицу трудно прочесть, что она думает обо всей свалившейся на её голову беде. Она никого не одаривала привычными улыбками, но общалась ровно и очень рассчитывала, что по ней не слишком заметно, что накануне она прорыдала большую часть вечера.

Решение идти в офис, было принято ещё вчера. Самое простое – спрятаться дома и не показывать нос, да и Матвей, и все нормальные люди в компании, если таковые имелись, её бы поняли и поддержали, но нет, Аня решила, что пора переступать через себя и быть выше любых сплетен.

Мелёхин ей больше не звонил, что было к лучшему. Добавлять что-либо к вчерашним словам было нечего.

Однако в полусонном ночном бреду в голове звучало его: «я люблю тебя».