Я тебя не знаю

Именно поэтому он всегда с опаской относился к тем, кто говорил о себе как о последователях, скажем, индийских религий. Все та же беззаботность. Поэтому он не особо удивился, когда однажды в отделе полиции напротив него оказался один из таких: в разноцветной одежде и с худым лицом. Но что удивительно – ничего в нем не говорило о покое. Взгляд, руки, все тело как будто дрожали. Еще бы, его же обвинили в жестоком домашнем насилии. Позже выяснилось, что он какое-то время наблюдается у психиатра. Восточная мудрость в очередной раз не легла на наш менталитет. Стремясь вырваться из сковывающей сознание реальности, молодой человек угодил в куда более опасную для души пустоту. А место живой внутренней жизни быстро заняли силы, с которыми ни он, ни, наверное, кто-либо другой не смогли бы справиться.

Варвара однажды сказала, что из Тимофея получился бы неплохой проповедник. «Но для этого нужно начать говорить с людьми».

«Или во что-то верить», – добавил он про себя.

Возможно, именно недоверие делает современных людей такими беспокойными? Сложно быть спокойным, когда за внешними и мнимыми опорами нет никакого фундамента. Той же семьи.

Несколько раз Тимофей заходил в букинистические магазины с желанием найти Израиля Меттера – писателя, на котором, судя по всему, была помешана Варвара. «Его герои похожи на тебя, – сказала она однажды, – да и ты, будь советским писателем, писал бы так же. И когда наконец увидел эту синюю книгу, то некоторое время просто держал ее в руках. Издательство «Советский писатель», 1979 год, «Среди людей».

Связь времен – так об этом говорят? Какая-то вещица, которая переносит тебя в прошлое, потому что обладает внутренней мощью и отодвигает все настоящее на задний план.

Да, всего лишь книга – и настолько никому не нужная, что приобрести ее можно за 50 рублей. Но вообще-то он и сам Израиль (так говорит Варвара). Уже повод. Больше всего Тимофей Александрович боялся разочароваться. Но в итоге ушел с покупкой и весь вечер читал. И поражался, насколько удивительным может быть мир писателя и как точно он может переносить читателя в свою плоскость – слов и книжных страниц. А еще запах тлеющей бумаги.

Герои Меттера, оказывается, тоже были созданы из тишины. И неизбывной печали, которая свойственна, видимо, всему еврейскому народу.

Простые мужчины и простые женщины оборачивались на пожелтевших листах целыми планетами. Кружили по своим орбитам, жались к солнцу и в итоге пропадали – с окончанием каждого рассказа.

Особенно запомнилась ему одна история – про руководителя какой-то советской фабрики, который был (конечно же) печален и молчалив. В конце концов он перестал приходить на работу, а когда его нашли в глубокой депрессии дома, то обнаружили на столе листок со словами: «ХРИСТОС С ВАМИ».

Для обычного советского читателя это должно было означать, что руководитель фабрики сошел с ума. Но Тимофей Александрович понимал: Меттер имел в виду совсем другое, и восхитился тем, как можно придать вещам такие исключительные образы – для одних обманчивые, а для других удивительно яркие и спасительные.

Несколько сотен страниц, и половину из них он успел прочитать за ночь, пока не понял наконец, что наступило утро.

Алиса и Александр Иванович. Увидев его, она поднялась со скамейки.

– Хочу показать вам кое-то, – сказала она.

Ни «здравствуйте», ни «извините».

Ведьма-искусительница. А он ее сподвижник. Или просто – попавший под чары.

На улице было не так мрачно, как накануне, – целый день светило солнце. Возможно, солнечный свет накопился во всем вокруг и какое-то время еще будет незаметно сочиться: из деревьев, каменных стен и листьев на земле.

Они шли минут десять, а потом поднялись по лестнице какого-то доходного дома.

Все в подъезде было обшарпанным, но благородным, подобно тому, как сохраняют свою стать некоторые вещи из прошлого. Конечно, что-то не вписывалось в антураж – например, клетчатая плитка на полу между этажами, ее наверняка положили позже, когда отвалилась та, что была сначала. Поэтому казалось, что дом неуклюже залатан.

Александр Иванович знал: такие подъезды очень любят показывать на фотографиях и приводить сюда экскурсии. Они кажутся ценными сами по себе, но, положа руку на сердце, в нем самом подобная старина не вызывала никакого благочестивого отклика. Но все равно красиво и очень тяжело для подъема: лифта нет, поэтому несколько пролетов они прошли пешком.

«Возможно, она захочет меня убить», – вдруг подумал Александр Иванович. Хотя с чего он вообще взял, что Алиса на такое способна? У нее кто-то умер, и за ней следит полицейский, но это еще ничего не доказывает. А вот то, что ждать от нее можно чего угодно, это да…

Комната оказалась рабочим помещением. Тут кто-то творил (она?). Все полотна были перевернуты, а какие-то спрятаны под покрывалом. Пара венских стульев – на одном сидел он, а у другого стояла она. В ее руках две картины (или фотографии?) – «лицом» к себе.

«Все это спектакль», – подумал Александр Иванович, а она актриса собственного театра. Либо сумасшедшая.

Немного подождав, Алиса повернула к нему оба полотна.