Я тебя ненавижу

Мне так стало завидно, прямо самой противно. Не просто потому, что Таська попала на пикник для избранных, а потому, что я мечтала попасть туда в качестве девушки Эмиля. Настроение сразу испортилось, стоило Таське начать рассказывать про тот выезд. Как там все здорово организовано, и как все себя вели. И что пикник этот был с ночевкой. Теперь, когда она открывала все больше подробностей, мне становилось еще хуже, потому что я знала, Эмиль ночевал там с этой Настей. Ну вот ненавидела же его, почему тогда было так хреново?

– Ладно, Тась, вынуждена попрощаться, мама на второй линии, – соврала я. Продолжать этот разговор уже не было никаких сил. Их как будто разом высосал рассказ о пикнике. – До понедельника, ладно?

– Конечно. А ты там аккуратно с посетителями. Поки-чмоки.

– Ага, пока, – уныло пробормотала я и отключилась.

Я вышла из здания университета под палящее солнце. Прищурилась, привыкая к яркому свету, а потом натянула на нос солнцезащитные очки. Прошла университетскую площадь, пялясь в телефон и пытаясь вычислить, есть ли время прогуляться, или лучше сразу поехать домой, чтобы успеть приготовить ужин. Когда подняла голову, встала как вкопанная. Да ладно. Прямо долбаное дежавю. Снова университет, я и Тарханов. Правда, на этот раз не в аудитории, и не в коридоре, а прислонившийся бедрами к капоту своей тачки. Эмиль сверлил меня взглядом, подняв очки на лоб. Как будто знал, что я буду здесь. Но хрена с два тебе, Тарханов, решила я и, развернувшись на девяносто градусов, решительно пошагала к парку рядом с универом. Прогуляюсь. Черт с ним, с ужином. Перекушу чем-нибудь.

Глава 10

Эмиль

Одержимый.

Свихнувшийся.

Ебанутый.

Как бы по-разному я себя ни назвал, приходилось констатировать, что я был болен. И имя этой болезни – «Полина Федотова». Хотел бы я сказать, что все проявилось внезапно, но нет. Я два года удерживал себя вдали от нее. Сначала чисто спортивный интерес, и я даже подумывал уложить малышку в свою постель, чтобы поставить очередную зарубку на спинке своей кровати. Но вовремя понял, что если легко прощаю себе всех шалав, которые сами прыгают на мой член, то Полю не прощу. Будучи достаточно беспринципным, я мог не обращать внимания на муки совести, но было в Федотовой что-то такое, отчего ее не хотелось портить. В моем мире, полном грязи и разврата, она была как луч света, как нечто нетронутое, что хотелось сберечь целостным. Не для себя, просто так. Потому что из всех моих знакомых – и даже незнакомых, но окружающих меня людей – Полина была единственной, кто еще сохранил свою свежесть и наивность.

Говорят, что темных личностей всегда тянет к светлым. Это как искупление за грехи, возможность отмыться от всей грязи, которая есть в жизни таких людей, как я. И я мог подтвердить: тянет. Так сильно, что сопротивляться соблазну практически невозможно. Поэтому я трахал девок налево и направо, чтобы только стереть образ невинной девочки с большими глазами, которые смотрели, казалось, в самую мою черную душу. Проданную и отданную за долги.

Я берег Полину последние два года. Просто потому что мог. Если бы она только знала, сколько парней посягали на ее честь, то сильно удивилась бы. За глаза ее называли последней девственницей универа, хотя, как оказалось, она такой не была. Парни делали ставки, кто быстрее ее завалит, а потом получали от меня по своим наглым рожам. Я столько раз счесывал кулаки о самодовольные ухмылки ублюдков, что и не сосчитать. Тимур подшучивал надо мной, якобы я влюблен в неприступную Федотову, а я посылал его туда, куда Макар телят не гоняет, и продолжал удерживать купол над Полиной.