Я тебя ненавижу

– Да, пару раз за последний месяц, помогала Полине.

– Эмиль, я не скажу, что был неправ. И извиняться тоже не стану. Вы с Сабирой нарушили договоренность, и она дорого обошлась мне. Да и всем нам. Но сейчас, когда все проблемы позади, я хочу вернуть свою семью.

– Почему мама ушла?

– Мы снова поругались из-за того, что на семейных торжествах пустуют два стула. Это случилось перед днем рождения Карима. Ну я и приказал просто убрать эти стулья, чтобы они не беспокоили Элю. Она терпеливо отсидела праздник, но после уехала вместе с Алсу, прихватив с собой Карима.

– И ты остался совсем один, – логично заключил я, а отец кивнул.

Я отвлекся на чайник, который издал свист.

– О, я приготовлю чай, – на кухню влетела Полина, одетая в безразмерное платье. Я снова улыбнулся, в нем она выглядела как шарик на ножках. И мне очень хотелось, чтобы отец исчез из нашей квартиры, тогда бы я смог забраться под это платье с головой и поцеловать свою жену в ее необъятный живот.

Решив все же показать себя гостеприимным хозяином, я выставил на стол чашки, вазочку с печеньем, сахарницу и разложил ложки, а через минуту Поля уже присаживалась за стол, поставив на него чайник с чаем. Я помог ей приземлиться на стул, и она облегченно выдохнула, облокотившись на спинку.

– Когда срок? – спросил папа, кивая на ее живот.

– На днях. Думаю, уже очень скоро.

– Будете рожать вместе?

– Да вы что? – возмущенно залепетала Поля. – Ни в коем случае.

Я нахмурился. Все неполные девять месяцев мы вели эту борьбу. Я хотел находиться с ней рядом, когда на свет появятся наши дети, но Полина была категорически против, решив рожать со своей мамой. Каждый раз, когда об этом заходил разговор, я злился. Старался держать себя в руках, но иногда мы все еще ссорились по этому поводу.

– Я поговорю с мамой, – сказал я, переводя разговор в более безопасное русло.

– Я знаю, что у Полины завтра день рождения. И мне бы хотелось отметить его в нашем доме вместе со всей семьей.

Мы с Полей оба кивнули.

– А еще я прошу тебя уйти со своей работы и прийти ко мне, чтобы ты учился управлять семейным бизнесом. И вернитесь в свой дом.

– Тот дом больше не мой, – отрезал я. – Мы с Полиной достраиваем собственный. И бизнес тоже не мой. Карим подрастет, заменит тебя.

– Тебе больше нравится работать на Касима?

– Мне больше нравится работать, когда у меня на шее не затягивают удавку.

Я видел, как сжалась челюсть отца, как расслабленные ладони превратились в кулаки. Но да, я ничего не собирался делать с этим. Я сказал правду, а то, как он собирался ее воспринять, – это уже была его собственная проблема. Когда мне была нужна поддержка и помощь с Тиханским, он сделал вид, что оказывает ее, но выставил при этом условие, даже не пожелав выслушать меня. Так какого понимания он хотел теперь?

– Эмиль, – мягко пожурила меня Поля голосом. – Вахид Тимурович, пейте чай.

– Спасибо, дочка. Ладно, но знай, Эмиль, что ты в любой момент можешь обратиться ко мне.

– Я ни в чем не нуждаюсь.

Я знал, что отцу и Поле придется не по нраву мой тяжелый тон и такой же взгляд, но ничего не мог с собой поделать. За четыре года я многое прошел и пережил, но был счастлив в этой крохотной съемной квартире со своей Куколкой, которая из кожи вон лезла, чтобы сделать неприметное жилье хоть сколько-нибудь уютным. И у нее получилось. Я был уверен, что и наш дом она превратит в семейное гнездышко. Да, я не смог построить настолько большой и роскошный, какого заслуживает моя любимая жена, потому что еще не заработал на такой. Но обязательно выстрою ей хоть дворец, только бы видеть улыбку на ее лице. И взгляд, которым она одаривала меня каждый раз, когда я достигал новых вершин. В нем гордость за меня и бесконечная любовь. Не это ли нужно каждому мужчине?

– Эмиль, – повторила Поля, и я бросил на нее взгляд. Она побледнела, и ее глаза расширились.

– Что такое? – взволнованно спросил я.

– Кажется, у меня воды отошли.

Спустя два часа Кукла уже бродила по родильной палате, кривясь от боли и сгибаясь пополам. Медсестра монотонным голосом повторяла ей дышать, а когда я вошел туда, мне хотелось убивать всех, кто виновен в том, что моей девочке больно. Только проблема в том, что убивать стоило меня, я же наградил ее своим семенем.

– Эмиль? – удивилась ее мама, отрывая взгляд от дочери.

– В смысле – Эмиль? – прорычала Полина, а потом и сама повернулась ко мне. – Тарханов! Пошел вон!

– Нет, – ответил я и решительно прошел в палату.

Она уперлась руками в кровать и бросила на меня злобный взгляд.

– Все равно своего добьешься, да?

– Всегда, – самодовольно ответил я, а потом весь напрягся, когда Полина, зажмурившись, простонала.

– Ненавижу тебя, – сквозь зубы процедила она.

– Я знаю, детка, знаю. И любишь.

– Прямо в этот момент – нет.

Я улыбнулся. Моя сильная воинственная, очаровательная девочка. Даже когда злилась и рожала, она была самой красивой на свете.

Несколько часов спустя я целовал искусанные губы своей Куколки и беспрестанно шептал ей в губы:

– Спасибо, моя девочка. Я люблю тебя.