Я тебя никому не отдам

Волосы упали на лицо, и мужчина с нежностью убирает прядь за ухо, целует в лоб и закрывает дверь. Обходит машину и садится в водительское кресло, заводит автомобиль, и вдруг у меня внутри расползается страх. Перед глазами проскальзывает тот самый момент, как на нас летит машина. Начинаю тяжело дышать, зажмуриваю глаза от ядовитого страха, впиваюсь пальцами в края кресла. Рот приоткрыт, вся сжимаюсь.

Чувствую осторожное прикосновение к своей руке. Той самой, что вцепилось в пассажирское кресло, и кажется, что вот-вот от него ничего не останется — с такой силой сжимаю пальцы.

Давид легко касается моей руки и переплетает наши пальцы. Потом он нежно, но настойчиво отнимает мою ладонь от обивки кресла.

— Не бойся, — шепчет на ушко. — Я не позволю, чтобы с тобой что-либо случилось, — повторяет те же слова, что и некоторое время назад.

Его шёпот, прикосновение рук успокаивает, и меня понемногу отпускает, становится легче дышать, и я приоткрываю глаза. Поворачиваю голову в сторону сводного брата и сталкиваюсь нос к носу.

— Я тебе это обещаю, Саша, — обдаёт своим дыханием моё лицо, и я киваю, понимаю, что кто угодно, но этот человек не причинит мне боли никогда. Не знаю почему, но я в этом уверена, как в самой себе.

Он ещё не разу не причинил мне ничего плохого, и я доверяю, доверяю ему как никому и никогда. Не считая папы, которого сейчас со мной рядом нет, и я вновь ощущаю знакомую тоску. Потому что в такие дни, а точнее ночи, мне плохо и ужасно не хватает его рядом. Тепла, любви, объятий и моего прозвища “Хвостик”, сказанного тихим ласковым голосом.

Киваю, и мужчина в последний раз на меня смотрит, затем плавно и осторожно трогается с места. Стараюсь дышать глубоко и не паниковать, потому что Давид действительно едет осторожно, пропуская каждую машину, и постепенно паника спадает на нет. Я почти спокойна, хоть всё ещё внутри звенит натянутая струна, которая не даёт до конца расслабиться.

Домой старший брат привозит меня примерно через час, что ещё раз подтверждает, что сейчас он заботится обо мне и не даст повториться тому ужасному случаю, который стёр моё будущее и разрушил мои мечты.

Мы останавливаемся возле большого двухэтажного дома в престижном районе.

Полонский выходит из машины, обходит её и открывает дверь с моей стороны. Молча отстёгивает ремень безопасности и берёт меня на руки. Всё так же осторожно, бережно, словно я действительно для него так много значу.

Чёрт! В моей голове всё переворачивается, и я не могу понять, что я действительно значу для этого человека. Его чувства. Я не могу понять, но и он не говорит. Видно, что я дорога ему, но вопрос в том, как именно дорога: как сестра, за которой нужно присматривать, или же как девушка, которая нужна?

Он закрывает дверь ногой и несёт меня в сторону дома. Мы подходим к двери, и Давид просит достать из заднего кармана ключи и открыть дверь. Выполняю всё то, что просит мужчина, и мы наконец попадаем внутрь.

Пройдя небольшой коридор, следом идём в гостиную, которая оказывается небольшой, но вполне уютной. Здесь расположен только диван из белой кожи с небольшими белоснежными подушками, два кресла и квадратный миниатюрный столик из стекла. Чуть поодаль камин. Правда, он не зажжён, но оно и понятно — хозяина не было дома, поэтому в нём и не полыхает огонь. Но больше всего меня заворожили панорамные окна во всю стену.

Из окна открывается чудесный вид: я вижу высокие деревья, растущие вдоль грунтовой дорожки, ведущей к реке. Река далеко, и отсюда виден лишь её край, зато отлично видно предзакатное небо с поразительно красивыми облакам.

Прямо перед нами в нескольких метрах находится широкая, не крутая лестница. Не такая, как в моём прежнем доме, что мне нравится ещё больше.

— Нравится? — слышу голос рядом с собой.

А я не могу ничего ответить, только лишь киваю, как болванчик, и улыбаюсь.

— Я рад, — отвечает спокойно и смотрит на меня.

А потом делает шаг в сторону лестницы, а я обвиваю крепче его шею и, повернув на него голову, смотрю пристально, стараясь считать каждую эмоцию с его лица. Давид двигается осторожно, медленно, и вот мы оказываемся возле двери. Мужчина открывает её и заносит меня внутрь.

Передо мной оказывается большая кровать, застеленная чёрным шёлковым бельём. С одной стороны дубовый шкаф, с другой дверь — скорей всего, в ванную. Напротив кровати такое же во всю стену окно. Интересно, эта комната его или же…?

Прогоняю мысль из головы, стараюсь не думать о плохом. Мне здесь нравится, чья бы эта комната ни была.

Полонский делает шаг, приближаясь к кровати, и осторожно укладывает меня на неё. Подходит к шкафу, открывает одну дверцу и достаёт оттуда одеяло. Вновь возвращается ко мне, закрывая дверь, и укрывает меня. Улыбаюсь такой его заботе.

— Перекусить хочешь? — спрашивает, и я киваю. — Хорошо. Я тогда закажу. Что ты хочешь?

— Мне всё равно.

Давид кивает и скрывается.