Я тебя никому не отдам

Она уже стояла на пороге спальни, когда за спиной раздался тихий, едва слышный голос:

– Ты убьешь меня? – Надир проговорил это на удивление спокойно, как-то очень по-взрослому.

– Что?! – Таня чуть не подпрыгнула. Впервые за эти дни ей стало по-настоящему страшно. Боже, что творится в голове этого ребенка, выросшего среди постоянных опасностей и смертельного риска? И… неужели он вспомнил, что случилось с родителями? Или услышал часть ее беседы с Учителем и понял что-то по-своему?

– Ты убьешь меня, – повторил Надир уже не как вопрос, а как утверждение. Спокойная констатация факта.

Повинуясь внезапному импульсу, Таня бросилась к мальчику, прижала его к себе и, чувствуя, как глазам становится горячо и даже, кажется, мокро, зашептала, забормотала беспорядочно:

– Никогда… слышишь? Никогда так не говори! Когда ты так говоришь, у меня мурашки по спине. Здоровые, как лошади. Представляешь, какой ужас? И… и, кстати, о мурашках. Тебе бы переодеться не помешало. Температура спала, теперь майка влажная, чувствуешь?

Таня, сморгнув, почувствовала, как две предательские слезинки все-таки пробились наружу. Надир изумленно посмотрел ей в лицо, судорожно всхлипнул и ткнулся смуглой мордахой ей в плечо. Футболка тут же стала горячей и влажной. Надо же, этот странный, испорченный кошмарным воспитанием, совершенно дикий мальчишка умеет, оказывается, плакать? Нормальный ребенок. Только замученный, исковерканный донельзя. Таня покрепче прижала Надира к себе – пусть поплачет, это к лучшему – и стала баюкать, как маленького, ласково гладя по спине и черным блестящим волосам. Мальчик еще несколько раз всхлипнул и затих, задышав ровно и размеренно.

Спит, изумленно поняла Таня, отстраняясь и заглядывая ему в лицо. Опять спит. Эх, а майку мы ему так и не переодели! Влажная. Впрочем, подумалось ей, как сказал бы великий наставник по рукопашке Коля-сан, организм включил защитные механизмы и резервы, пусть сам восстанавливается.

Таня все же накрыла ребенка легким покрывалом – чтоб дополнительно не простудился – и начала «собираться», как велел Учитель. Хотя какие там сборы! Бедному собраться – только подпоясаться. Она спустилась на ресепшен, записалась в книгу постояльцев, заплатила – очень щедро – и с сожалением сообщила хозяйке, что мальчику все еще нездоровится, поэтому им придется уехать раньше запланированного. Знакомые уже помогли с билетами и вещами, так что вечером они едут в аэропорт. Хозяйку, впрочем, багажные проблемы постояльцев не волновали, она лишь профессионально огорчилась, что отдых не получился, пожелала Надиру скорейшего выздоровления, пригласила приезжать еще «и непременно к нам» и вызвала на вечер такси до аэропорта.

Пока измученный малыш спал, Таня смогла наконец дозвониться до Сергея, который почти бодрым голосом заверил ее, что все налаживается и через недельку он будет уже «транспортабелен». Ты даже не догадываешься, с улыбкой подумала она, насколько все налаживается, и вкратце сообщила:

– Сереженька, у меня новости. Хорошие. Тот человек, из-за которого у тебя были неприятности, он… Ну, словом, больше он тебе досаждать не будет. Проблема решена.

В трубке воцарилось столь глубокое молчание, что Таня даже испугалась, не разъединили ли их:

– Алло? Сережа? Ты здесь?

– Да, – с запинкой ответил он. – Здесь. Только не уверен, что правильно тебя понял.

– Правильно-правильно, – заверила его девушка. – Подробности расскажу при встрече. А сейчас просто можешь ни о чем не беспокоиться. Постарайся поскорее подняться на ноги, ладно? Потому что я пока не смогу к тебе в больницу приходить.

– Что-то все-таки случилось?

– Да нет, просто дела кое-какие. По работе. И тут нашли, – она засмеялась.

Надо было, конечно, сказать ему, что увидимся уже в Москве, но это еще успеется. А вот в Москву – точнее, в Подмосковье – позвонить надо именно сейчас. Предупредить. Хотя вряд ли тетя Люда может куда-то деться. Когда Таня начала на своей не самой обычной работе неплохо зарабатывать, тетя Люда как раз собиралась на пенсию. И Таня купила ей домик под Серпуховом. И придумывать ничего не пришлось: о мечтах поселиться «на старости лет» в деревне она слышала чуть не всю свою жизнь. Тетя Люда, поселившись в «имении», как она его называла, наладила хозяйство, обустроила сад и огород, завела кур и пару козочек и чувствовала себя совершенно счастливой. И голос в трубке, хоть ответила та и не сразу, небось на огороде возилась, был бодрее майского рассвета. А уж весть о предстоящем визите племянницы и вовсе вознесла ее на вершины блаженства.

– А у меня как раз вторая козочка доиться начала, молочка попьешь! С малинкой! Малина уже пошла, слышишь?

– Только тут такое дело, теть Люд, – замялась Таня. – Я не одна приеду. И еще с просьбой.

– Батюшки-светы! Неужто парня наконец завела? И знакомиться привезешь? – заохала тетка.

Таня невольно усмехнулась:

– Да как тебе сказать… Парня-то привезу, это ты правильно догадалась. Только это совсем не то. Ему пять лет всего.

– Ничего не понимаю! – Тетя Люда начала сердиться. – Толком говори, что ты скачешь.