Я тебя никому не отдам

– Ты не хрюкай, тут, в общем, тоже ничего особенно смешного нет. Равно как и жены, и детей. Ни в Пензе, ни на Камчатке. Хотя жена у меня когда-то была. Даже две, представь себе. Такие, знаешь… скоропостижные. Во всех смыслах. Была без радости любовь, разлука будет без печали, как-то так. Одна все о личностном развитии твердила, часами могла разглагольствовать. Ну, думаю, после свадьбы пройдет – детишки там и все такое, самое что ни на есть личностное развитие. Ага, как же! Детишек, понимаешь ли, нельзя, потому что, во-первых, вокруг ужас и загрязнение атмосферы, во-вторых, надо точно рассчитать подходящие мировые вибрации, а главное – детишек нельзя, потому что сначала личность должна саморазвиться. Просветление надобно. Ну, чтоб до полной прозрачности.

Тане было смешно, как будто он пересказывал какую-нибудь книжку или, к примеру, комедию. Когда мы хохочем над монологами персонажей, мы же не думаем, что это имеет отношение к реальной жизни?

– Разве такое бывает? – осторожно спросила она.

– Ха! Еще и не такое бывает! Саморазвитие, ясен пень, надобно начинать с полного очищения организма. И очищаться, видите ли, должны оба потенциальных родителя. Представляешь, лезет усталый после работы мужик в холодильник, а там – проростки пшеничные кустятся. Веселуха, в общем. Поглядел я на это, поглядел, смотрю, как-то мы в очень разные стороны саморазвиваемся, пора, думаю, это дело официально подтвердить. Развестись то есть нормально. Не в астрале где-то, а поближе, в ЗАГСе, где женились. Тут как раз одна из моих любовниц – я ж живой, не прозрачный пока, даже не просветленный, и желания у меня тоже вполне… живые – бух мне: беременна, говорит.

– Так у тебя все-таки есть ребенок? – Таня приподнялась на локте, заглядывая Сергею в лицо. – Надо же… А где он? Или она?

– Да ни он, ни она. Не мышонок, не лягушка, а неведома зверушка, – он выразительно поморщился. – Тоже астральная. Такая талантливая девушка попалась, в Голливуд впору. Ах, ох, тошнит по утрам, ноги отекают, все дела. Даже в консультацию женскую я ее провожал. По ее же просьбе – ребенка же двое делают, так что отец должен и вообще принимать участие. А после свадьбы бух – выкидыш. Прилетаю с переговоров, она вся зеленая и вообще. И знаешь, так бы все и прокатило, да только я в самом деле забеспокоился. О ней, идиот, об ее здоровье драгоценном. Вздумалось мне, знаешь, с ее врачом из консультации поговорить. Может, ей, бедненькой, какое-то специальное лечение нужно или реабилитация. Потому что сейчас выкидыш, а потом-то как? На детях вовсе крест поставить и начать приемных присматривать, или все-таки на своих можно рассчитывать? Ну и вообще, насчет постели интересно – когда можно будет, чтоб не навредить. А врачиха карточку нашла, круглыми глазами на меня глядит – когда, говорит, месяц назад с ней приходили? Вот, сами смотрите, плановый осмотр, никакой беременности, вы, молодой человек, должно быть, чего-то недопоняли. А чего ж тут не понять. Развела меня девушка, как лоха последнего. Ну да, я ей тоже устроил… выкидыш. Все-таки юристов хороших знаю, выставил в том же, в чем брал, ничего не обломилось. Не со зла, ты не подумай. Просто чтоб неповадно было. Вот такой я завидный жених! – Сергей рассмеялся.

Но Таня, вспомнив о Надире, его веселья не поддержала. Когда она предложила Учителю спрятать сынишку Иорданца у тетки, то не сомневалась – все это ненадолго. Но чем больше времени она проводила с мальчиком, тем с большей тревогой задумывалась о его дальнейшей судьбе. Игорь Леонидович сказал же, что за наследником Иорданца начнется охота, а значит, над Надиром будет висеть такая же перманентная угроза, как недавно над Сергеем. Но тот – взрослый мужчина, да и то львиную долю опасностей ликвидировала она, Таня. А Надир – пятилетний малыш. Кто поможет ему, кто защитит? Даже если допустить, что ему срочно обеспечат защиту… Где? Как? А потом? Через год? Через два? Через пять лет? Где он будет? В детском доме? Без единого близкого человека?.. От одной мысли об этом больно сжималось сердце.

Вчера по дороге в аэропорт Таня думала не только о долгожданной встрече с Сергеем, но и об опрометчиво данном Надиру обещании вернуться и всегда быть с ним. Разве можно не сдержать данное малышу слово? Всегда быть с ним? То есть… усыновить? Как ни странно, эта мысль пугала гораздо меньше, чем та, про детский дом. Ну да, растить ребенка с таким характером, мягко говоря, непросто, и ответственность колоссальная… Но… Надо хотя бы выяснить, как это делается юридически. Вдруг у Оксаны или даже у самого Иорданца остались какие-нибудь родственники… Впрочем, юридические вопросы наверняка может решить Учитель. Если захочет. Но почему-то кажется, что уговорить его будет совсем не трудно. Вот только Сергей… Они ведь собираются быть вместе… он только что шутил насчет «жениться»… шутил, но все же…