Я тебя помню

Это я не могу оторвать от нее взгляд, говорить ничего не могу!

Словно в полуобмороке, наблюдаю, как встает Максим Викторович и принимается зачитывать отзыв на мою работу… Не слышу вообще, что он там говорит, слова все мимо! В легкой панике, где-то далеко, на краю сознания, зреет понимание, что ни на один вопрос не отвечу же… Вообще ни на один… Буду, как дурак, стоять и пялиться на нее…

После Максима Викторовича выступает профессор с нашей же кафедры, зачитывает свою рецензию…

А для меня все в тумане, только на нее смотрю. И она на меня.

Лаборанточка моя… Уже не лаборанточка… Шикарная такая стала… Глаз не оторвать же… Жадно изучаю ее лицо, ищу признаки волнения.

И нахожу! Мне кажется, что нахожу.

Румянец слишком неправильный, пятнами, и губы подкусывает… И сглатывает, и, кажется, что я отсюда, со сцены, могу отследить, как движется ее нежное горло…

Вот пальцы дергаются, чтоб поправить ворот у блузки. И грудь тяжело поднимается и опускается… Волнуешься, Инесса-Катя?

Мне тоже душно, растягиваю галстук, словно освобождаю горло от удавки.

И моргать боюсь. Вдруг, она пропадет? Нет, нельзя… Нельзя…

— Коллеги, вопросы есть? — словно в тумане, голос председателя комиссии.

Не надо вопросов! Я, блять, даже не пойму, на каком я свете, а вы про химию!

И в кои-то веки мне везет. В зале молчание, в комиссии тоже.

— Что же, тогда вы можете быть свободны, спасибо!

Спускаюсь с кафедры, иду со сцены дальше. И вообще из зала. Галстук душит, по пути его окончательно срываю.

Сдача дипломных работ ещё не закончилась. Если по списку, то за Кирсановым идет именно Кошелев, обычно мы с ним «бодались» взглядами, но его в этот раз нет, конечно же.

Почему-то его жалко.

Странно… С другой стороны, не все же пацаны с пустыми карманами лезут в криминал... Так что нехер жалеть. Нехер вообще про него думать!

Я выскакиваю в тихую рекреацию, дверь тяжело стучит за спиной.

Стою пару мгновений, прикидывая, что делать.

Заходить, вытаскивать ее для разговора?

Внезапно осознаю, что сил на это у меня нет. Понимание, что она тут, совсем близко, в зале, лишает воли.

Это так странно: столько гонялся за ней, столько горел, блять, наизнанку вывернулся! Пулю из-за нее словил! А сейчас апатия какая-то…

Отворачиваюсь от закрытой двери и иду на тихую лестничную площадку. Здесь вообще мало кто когда появляется, у запасного выхода.

Сажусь на подоконник, закинув одну ногу на него, и, прищурив глаза, бездумно смотрю в окно, пытаясь успокоить до сих пор бешено колотящееся серде и понять, что со мной вообще происходит.

Слышу грохот тяжелой двери, затем приближающийся дробный стук каблуков, и не удивляюсь даже. Она меня ищет. Это правильно. Не для того приходила, чтоб тупо посидеть в зале и на меня посмотреть… Явно говорить хочет.

А я хочу слушать?

Поворачиваюсь на звук шагов, смотрю. Пристально изучаю.

Это третий её образ в моей жизни.

Инесса – наглая дерзкая девчонка: футболка и джинсы потёртые, кроссы. Катя – огромные очки, невинность, скромность, серая лабораторная мышка.

И вот он, её истинный вид: блузка, юбка, подчеркивающая идеальную фигуру: узкую талию, которую хочется обхватить пальцами, округлые упругие бёдра, высокий каблук. Сразу видно девушку из кабинетов.

И не верится, что совсем недавно она плакала, когда смотрела, как из меня течет кровь…

Эта девушка, совершенно мне не знакомая, ощутимо старше, шикарная тридцатка, наверно, может, чуть меньше…

И в глазах ее решимость и понимание. Да за разговором пришла.

Ну привет, Инесса-Катя… Интересно, как тебя зовут на самом деле?

— Меня зовут Виктория Леонидовна Котова, лейтенант МВД, отдел наркоконтроля. До недавнего времени негласник. Год назад, на Восьмое марта… — Она запинается, словно прикидывая, что мне можно говорить, а чего нет… Я смотрю, даже не удивляясь, хотя есть чему. Целый лейтенант у меня тут… Странно, что не капитан… Или мало заслуг перед отечеством?

— Я не имею права говорить… — наконец, решается продолжить она, — но в тот момент возникла критическая ситуация, и мне пришлось…

— Я хорошо подвернулся, да? — усмехаюсь я, а внутри холод…

Хотя, это же ожидалось. Столько я всего передумал за этот год, столько пережил. И вот совсем недавно, лежа на больничной койке и прикидывая ее реальные мотивы тогда, год назад, я пришел к вполне однозначным выводам… Не просто так она настолько легко согласилась пойти со мной в отель… Явно были причины посерьезней, чем моя шальная улыбка и загребущие лапы…

Но одно дело предполагать, а другое слышать правду. И понимать, что все это время тупо страдал по пустому месту… Идиот ведь, а?

Глава 40

Глава 40

— Ты?.. — на ее лице усмешка. Тоже незнакомая мне, грустная, усталая… Взрослая очень.

Смотреть больно, но и не смотреть не могу. Щурюсь, пытаясь держать лицо. Почему-то не хочется показывать ей, просто игравшей со мной, до какой степени больно сейчас. Как уязвимо. Кажется, что отец не одобрил бы такого…

Чтоб отвлечься, изучаю ее лицо, стараясь понять, что конкретно в нем изменилось.