Я тебя придумала (СИ)

Я нашёл Марин недалеко от границ земель тёмных эльфов, в доме деревенской знахарки. Девушка пыталась избавиться от ребёнка. Она в отчаянии и от собственного поступка, и от его последствий, и она боится, что её могут отдать Рингару. Марин ненавидит его.

Пока я погрузил девушку в целебный сон. Я жду твоего решения. Что мне делать с ней? К Робиару я её не повёз — опасаюсь, что он убьёт Марин, как только увидит.

Я надеюсь, ты примешь справедливое решение. Эта девушка несчастна и по-настоящему жалеет о содеянном.

Твой друг Аравейн

Архив личных писем Интамара, императорская библиотека

Являясь единственной дочерью императора Басада, Дориана всю свою девятилетнюю жизнь каталась, как сыр в масле. Отец баловал маленькую Ану, как мог, называл отрадой для сердца, светом в окошке, золотой принцессой Мирнарии.

Ана не ожидала, что император сможет так с ней поступить — отдать ненавистному чужаку из Эрамира, как какой-то товар, а не любимую дочь. Она осознавала, что это политический союз, но пока была не способна понять, зачем он нужен двоим императорам.

Эдигора девочка боялась до дрожи в коленях. Но вовсе не потому, что он казался ей злым или жестоким, нет. Просто Ана от рождения была наделена редким для мирнарийцев даром — она была эмпатом. Слабым, но всё-таки принцесса была способна ощущать чувства других людей. Эту тайну маленькой Аны знал только Басад, который, конечно, всё рассказал и Эдигору.

Почему Ана не ощущала странного беловолосого мага из свиты императора Эрамира, принцесса понимала — он носил амулет. А вот на Эдигоре не было никаких магических предметов, защищающих от эмпатов, Ана чувствовала это. Но, тем не менее, она, как ни старалась, так и не смогла «услышать» будущего мужа. И это пугало принцессу.

Проплакав от отчаяния и безысходности всю дорогу от Мирнарии до императорского замка в Лианоре, Ана забылась тяжёлым, тревожным сном. Во сне она видела маму. Жена Басада умерла, когда Дориане было четыре года, и девочка до сих пор грустила по ней.

— Всё будет хорошо, — сказала мама каким-то чужим голосом. — Вот увидишь. Эдигор не обидит тебя.

Услышав незнакомый голос, Ана проснулась от испуга. Но тут же успокоилась — это была всего лишь девочка, светловолосая, голубоглазая и очень красивая. Она успокаивающе улыбалась, и Ана, прислушавшись к её чувствам, не уловила в них ничего, кроме симпатии и спокойствия.

— Я не ожидала, что тебе всего девять лет, — продолжила девочка, увидев, что Ана проснулась. — Мы все не ожидали. Люк знал, но никому не говорил.

— Люк? — спросила Дориана, невольно заинтересовавшись. И только потом, услышав свой голос, вспомнила, что вообще-то не хотела ни с кем разговаривать в знак протеста.

— Да. Люк — наш с Эдигором лучший друг. Он тебе понравится. Меня зовут Луламэй, можно просто Лу. Я — сестра Эдигора.

И девочка, широко улыбнувшись, протянула Ане белую, мягкую ладошку, которую принцесса Мирнарии пожала, думая при этом о том, как же сильно отличаются внешне её будущий муж и Луламэй — как небо и земля.

— Эд — очень хороший, Дориана. Он не обидит тебя.

— Но я не хочу за него замуж!

Ана выкрикнула это с такой страстью и отчаянием, что Лу отшатнулась. Но ответить ничего не успела, поскольку в комнату вошёл сам предмет обсуждения.

Увидев Эдигора, Дориана испуганно пискнула и начала отползать по кровати к стеночке.

— Лу, милая, пожалуйста, оставь нас.

Принцесса покосилась на испуганную Ану, вздохнула и тихо поинтересовалась:

— Ты уверен, Эд? Может…

— Я уверен, Лу.

Вздохнув ещё раз, Луламэй вышла из комнаты. А Эдигор подошёл к кровати, на которой лежала Ана, и уселся рядом, из-за чего девочка захотела немедленно вскочить на ноги. И непременно сделала бы это, если бы император не взял её за руку.

— Подожди, Дориана. Нам нужно поговорить.

Принцесса нервно сглотнула. Поговорить? Да она и слова вымолвить не сможет в его присутствии.

— Я слышал твои последние слова о том, что ты не желаешь выходить за меня замуж. И я бы не хотел, чтобы ты ненавидела меня. Я буду честен с тобой, Дориана. Понимаешь, у тебя нет выбора.

Тёмные глаза Эдигора завораживали девочку. Рядом с ним ей неожиданно оказалось спокойно. Впервые в жизни Дориана могла сосредоточиться на том, что чувствовала сама, не отвлекаясь на чужие эмоции.

— И выбора нет не только у тебя, но и у меня.

— Как это?

Император улыбнулся. Заговорила. Уже хорошо.