Я тебя прощаю

— Вы же ни черта о ней не знаете. — Лукас не отрывал глаз от пюре, но чувствовал: Чандра восприняла эту ложь как предательство.

Черт возьми! Он не верил в передачу мыслей на расстоянии, в то, что между ними существуют таинственные узы.

— Мы знаем все, что нам нужно, папа, — возразил Пеппин. — Она добрая, красивая… и терпеливая. Она нам подходит. И она сказала, что ты ей очень нравишься.

— Спасибо, Пеппин. — Она вспыхнула. — Но, думаю, не стоит…

— А еще, — продолжал Пеппин, — она слушает, когда нам хочется поболтать. Не повышает голос, когда сердится. Не кричит, отдавая приказы, и не обращается с нами как с детьми. Она предоставляет нам самим принимать решение. Чувствует, чего мы хотим или что нам нужно, прежде чем мы сами догадаемся.

Невероятно, но это была сущая правда. Она опутала своими чарами их всех. Лукас подцепил на вилку еще кусочек мяса и с вызывающим видом положил его в рот. Мясо вновь растаяло на языке.

— И сколько, по-вашему, все это будет продолжаться? — спросил Лукас Пеппина.

— Она уже показала, на что способна, и продержалась у нас больше любых нянек и экономок, которых нанимал ты, — напомнил Монтегю.

— Если бы вы не вмешивались…

— Мы хотим, чтобы она осталась, папа.

А она молчала, но Лукас чувствовал мольбу ее души — еще более явственно, чем уговоры сыновей.

Пожалуйста, Лукас, совсем недолго!

Ладно. Ладно,мысленно бросил он ей, чтобы проверить, настроена ли Чандра на одну с ним волну.

Точно!

Порозовев, она подняла глаза на него и улыбнулась, изумленная и обрадованная тем, что он прочитал ее мысли.

Ее удовольствие наполнило его, затопило, вызвало трепет.

Это какое-то колдовство, смутно подумалось Лукасу, прежде чем он рявкнул:

— Ну ладно! Вы победили! Пусть остается! — Он рывком отодвинул стул. — Но только потому, что я не могу сражаться в одиночку против троих.

Поднявшись, злой на себя, на нее и на всех, Лукас направился к бару, где хранил мартини. Проглотив порцию, он тут же налил себе вторую, с гримасой выпил и ее и приготовился принять третью.

— Лукас…

Он повернулся с искаженным яростью лицом.

— Вы же добились чего хотели!

— Но вы-то?.. — встревоженно спросила она. Судя по голосу, она заботилась о его счастье больше, чем о собственном.

— И да, и нет.

— Я хочу поблагодарить вас, — еле слышно произнесла она.

Протянув руку, она коснулась его рукава, а Лукас судорожно отпрянул от этого прикосновения — главным образом потому, что оно доставило ему почти нестерпимое счастье.

— Не надо, — рыкнул он, чувствуя, как начинают дрожать руки.

— Не надо чего?

— Вы можете жить здесь, но оставьте меня в покое.

— Но почему? Я… я думала…

— Потому, что я не понимаю всей этой чертовщины, которая происходит между нами. Потому, что мне не нравится уступать всякий раз, когда я смотрю на вас или слышу ваш голос. Потому, что мне не нравится чувствовать себя мальчишкой. Потому… просто потому, что все это безумие навалилось так сразу… Я перестаю быть самим собой, когда вы рядом. Ничего подобного со мной никогда не случалось. Я не верю этому. По-моему, мы оба зашли слишком далеко.

— Ладно. Полагаю, несправедливо было бы ожидать… я хочу сказать, у меня было одиннадцать дней, чтобы привыкнуть к вам, — просто и рассудительно произнесла она. — Привыкнуть к мысли о любви к вам.

— Не смейте даже произносить это дурацкое слово! Любовь не вспыхивает так быстро.

— Я не знала, что любовь подчиняется каким-то правилам.

— Ну, если нет, значит, их следует ввести, черт возьми!

— По-моему, я это чувство испытывала всегда.

— Вы хоть понимаете, как нелепо это звучит? — накинулся на нее Лукас, ненавидя себя за то, что кровь отхлынула от ее лица. — Откуда вы можете знать, что чувствуете, если даже не помните, кто вы такая?

— Зато я знаю, что у меня на сердце, — потерянно пробормотала она.

— Проклятье! Но этого не может…

— Может, Лукас. Вчера ночью я видела сон про нас. Мне пришлось уехать, а вы испугались, что я вас бросаю. Я убеждала вас, что вернусь, а вы не верили.

Странно, почему ей приснился именно такой сон? Его страх любви объяснялся боязнью потерять любовь. А вот теперь он боялся потерять Чандру.

Молча, мрачно Лукас налил себе еще мартини, не веря словам Чандры. Он не мог поверить в реальность всего происходящего.

— Не хватит ли вам на сегодня? — спросила она тоном жены, которого Лукас терпеть не мог.

— Не просто хватит, а слишком много, — любезно согласился он, проглотив мартини. — И не только выпивки, но и этих разговоров.

— Простите меня…

— Здесь хватит места всем. Вы будете держаться на своей территории, я — на своей. — С этими словами он размашистой походкой вышел из комнаты.

Поговорив с телохранителями, Лукас спустился по узкой тропе на пляж. Он бездумно вышагивал по влажному песку, не замечая, как глубоко увязают в нем дорогие итальянские туфли. Подобрав несколько пустых раковин, Лукас запустил их прыгать плашмя по темной воде, прежде чем почувствовал, что за ним наблюдают, и оглянулся на дом.