Я тебя проучу (СИ)

Прикусив язык, теряюсь в сумраке салона, отворачиваюсь к окну и мысленно молюсь поскорее добраться до дома. Надеюсь, предложение Ярослава еще в силе. Теперь я согласна бежать с ним хоть на край света, лишь бы подальше от Богатырева. От его жестоких, изуверских игр.

Таксист то и дело поглядывает на мое отражение в зеркале заднего вида. Слишком любопытна ему бешеная пассажирка в вечернем платье и с размазанной под глазами тушью. Я даже в отель за вещами не заезжала. Поймала такси, назвала пункт назначения, согласно кивнула на завышенный тариф и села. Управилась, красавица!

Ориентироваться на ночной дороге трудно. Если бы не знаки — маяки, я решила бы, что меня везут в неизвестность. Именно это и происходит километрах в тридцати от города. Связь тут неважная, даже радио барахлит, а водитель, вместо того чтобы ехать дальше, сворачивает на проселочную пыльную дорогу.

— Кажется, вы сбились с курса, — осторожно говорю я без былой уверенности. Вовсе не потому что боюсь снова быть облаянной, а из чувства нахлынувшей тревоги.

Притормозив, водитель не заглушает двигатель, выходит из машины и открывает дверь с моей стороны.

— Вылезай! — Схватив меня за локоть, вытаскивает на улицу.

В нос сразу ударяет сочный запах травы. При других обстоятельствах я бы подышала тут, отдохнула. Сейчас от страха поджилки трясутся.

— Цацки сымай! — велит мне таксист, продемонстрировав небольшой складной нож.

— Ладно-ладно, — бормочу, с трудом ворочая языком. Моя жизнь хоть и не тянет на сказку, но сдохнуть из-за безделушек я еще не готова. В этом мы с сестрой очень разные.

Дрожащими руками вынимаю серьги из ушей, вкладываю их в широкую мозолистую ладонь водителя. Снимаю ожерелье и кольцо.

— И это тоже! — Он указывает на подарок Ярослава.

Боже, нет, только не его!

— Пожалуйста, — умоляю я трясущимися губами, — это кольцо моего…

— С пальцем вырежу! — рыкает он, пригвождает мою кисть к капоту и прикладывает к ней острие ножа.

— Не-е-ет! — взвываю я. — Прошу-у-у ва-а-ас!

— Снимай! — вскрикивает он, отчего я вздрагиваю и начинаю плакать. Нет, рыдать.

Так страшно мне не было еще никогда. Даже рядом с Богатыревым чувствуется какая-то надежда на спасение. Здесь — нет. Только тупик, мрак, безысходность.

Стягиваю с пальца кольцо и подаю водителю-грабителю. Заграбастав все это в карман, он проводит по мне нездоровым взглядом и причмокивает.

— А ты ничо такая. Аппетитная.

— Чт-то? — заикаюсь сорванным на хрип голосом и обнимаю плечи руками.

— Вставай на колени! — Приставляет мне нож к горлу, а другой рукой давит на плечо. — Отсосешь — и свободна!

Судорожно сглотнув, забываю, как дышать. От ужаса уши закладывает и кишки узлом скручивает. Во рту становится кисло-сладко. Бороться с подступающей тошнотой все сложнее. Кажется, вот-вот этого урода заблюю.

— Вы забрали все, что у меня есть, — лепечу тоном испуганной девочки. — Будьте человеком, отпустите. Меня дома ждет дочка.

Заржав, он толкает меня на землю, и я больно ударяюсь коленями.

— Раз дочка есть, то и ебарь должен быть. Че ж ты тогда посредь ночи с незнакомыми мужиками из города валишь?

Он звякает ширинкой, но быстро теряет энтузиазм, потому что нас ослепляет дальним светом фар. Рев двигателя несущегося на нас зверя превращает фырканье такси в дребезжание. Из-под колес резко затормозившей машины вырываются клубы пыли, между которыми вырастает огромная мужская фигура.

Размяв шею и хрустнув кулаком, Богатырев приближается к водителю, оглядывает его с головы до ног и переводит взгляд на меня — хлюпающую носом где-то у его ног.

— Ты кто, мужик? — сипит таксист.

Набравшись храбрости, кулаком заезжаю ему в пах и выкрикиваю:

— Мой ебарь!

Обезьянкой прижимаюсь к крепкой ноге Богатырева, пока несостоявшийся насильник, грязными руками придерживая своего раненого дружка, сгибается пополам и скулит воем побитого шакала.

— Трогал? — коротко, но четко спрашивает Богатырев не своим голосом, напоминая мне, как выбил моему бывшему мужу все зубы, просто увидев на моей руке синяк!

— Нет! — мотаю головой. — Не успел! — И всхлипнув, утираю нос тыльной стороной ладони. — Украшения забрал.

— В тачку! — приказывает он, больше не глядя на меня.

— Платон…

— В тачку! Живо!

Он сжимает кулаки, а я разжимаю свои объятия с его ногой. Медленно отползаю к его машине, открываю дверь, вскарабкиваюсь в салон и запираюсь. Не хочу видеть, как он отметелит парня. Не хочу потом вздрагивать всякий раз при виде Богатырева. Он и без этого оказывает взрывной эффект. Проникает мне под кожу одним своим существованием. Хуже радиации. Беспощаднее и смертельнее.

Но пропустив несколько глухих ударов и ругательств, я все же поднимаю лицо. В свете фар Богатырев похож на громадного хищника, на чью самку покусился недруг. Держа вялого таксиста с окровавленной мордой за шкирку, он что-то шипит ему на ухо и отшвыривает его к машине. Тот, схватившись за грудь, беспомощной тушкой оседает у колеса. А Платон, сжимая в кулаке мое ожерелье, идет ко мне.