Я тебя уничтожу

Мать их, эти бутеры, едва пальцы не отрезал, когда пытался тупым ножом покромсать холодное масло. Кривые бутерброды с икрой, как насмешка надо мной. А я привык всё делать идеально, если не косячу. Сегодня я — человек косяк.

— В эту беременность по утрам я предпочитаю, чтобы меня не трогали, — стонет бледная девушка, поворачиваясь ко мне. — Спасибо, я ценю жест, но съесть чисто физически смогу не раньше чем через полчаса. И ничего, что чай остынет, я привыкла и полюбила холодный, — подмигивает. — Можешь обнять меня и поваляться со мной полчасика.

Шумно выдыхаю, видя, какая она несчастная. Ложусь рядом и просто обнимаю мою девочку.

— А как было с Полей? Как ты её вообще рожала? Долго?

— С Полиной у меня за всю беременность не было ни одного недомогания, — косится на меня, и взвешивает следующую мысль прежде, чем заговорить, — я и узнала, что беременна очень поздно, потому что бессимптомно и неожиданно вышло. Рожала долго, но первые роды редко бывают быстрыми.

Она вдруг сдвигает брови, прислушивается к своим ощущениям.

— Странно. Всё прошло. Тошнота прошла.

Опешивает, поворачивает голову ко мне и смеётся:

— Как ты это сделал?

Улыбаюсь, не переставая гладить её ещё плоский живот.

— Может потому что я твоя вторая половинка, которая вас безумно любит? Что смотришь? До сих пор не веришь, что Камаев может не только мразью быть, но и тем, кто жизнь отдаст за вас?

— Лучше поцелуй меня, раз уж доча позволяет, — ухмыляется моя сирена, притягивая меня к себе.

— Слушай, — хмурю брови, не услышав то, что могло потешить моё самолюбие, — я не понял, Камаева, мне аннулировать наш брак и причиной указать: не будит мужа по утрам признаниями в любви? Или ты меня не любишь?

— Ты вчера там клятвенно обещал быть спокойнее, — смеётся, качая головой. — У нас вся жизнь впереди, чтобы говорить о любви. Я люблю тебя. Доволен?

— Что? Ты это делаешь только из-под палки? — грозно скалюсь и губами хватаю сосок, который словно намерено выскочил из под одеяла.

— Конечно, — продолжает веселиться, — и растворялась под тобой всю ночь из-под палки, и дочку вторую рожать иду тоже, люблю я, когда мной руководит властный мужчина, — играет бровью.

Мои пальцы едва касаются кожи на животе, опускаются к нежным складочкам. Чувствую, что начинает дрожать от возбуждения, разводит ноги, но я качаю головой.

— Заводят плохие дяди? — скалюсь, кончиком языка играя с соском.

— Нет, — качает головой. Я тут же поднимаю голову и потемневшим взглядом смотрю на неё, а она, улыбаясь, добавляет, — только ты. Не останавливайся, — опускает мою голову.

Моя жаркая малышка измотала меня в это утро до умопомрачения. Сжал ее в объятиях после секса и прошептал:

— Твой чай остыл, как ты любишь. Здесь будет завтракать или переберемся в кухню? И да, кстати, ты ничего до сих пор не сказала о доме? Он тебе нравится?

Я забросал Алину вопросами, нависнув над ней. Смотрю, и пробирает до мурашек, от любви к этой девчонке.

— У тебя всегда был хороший вкус, — отвечает Алина, поднимаясь с кровати. — На кухню пойдем, там тоже комфортно. Спальня для непотребств, — усмехается.

Алина уходит в душ, а я беру ее тарелку и иду в кухню.

Нам столько всего ещё нужно сделать в этом огромном доме. Я хочу Але предложить поездку в гипермаркет и наконец-то закупить кучу нужных в быту вещей.

— Я приготовил нам омлет, и да есть предложение: давай прежде, чем забирать Польку домой, завалимся в гипермаркет. Ну, ты поняла, все эти штучки-дрючки для дома. Я считаю, что в этом доме тебе власть и сила дарована самим владельцем пещеры.

— Если власть и сила у тебя заключается в выборе поварешек и кастрюль, то о да, я владыка, — хмыкает, снова покусывая меня, и жадно набрасывается на омлет. — Я готова, позавтракаем и можем ехать.

— Я же могу и дизайнера нанять, — моё настроение катится в жопу мира, а эта дрянь беззаботно лопает омлет и не смотрит на меня.

Поднимает взгляд, считывает моё настроение, тут же хмурится.

— Как хочешь, — отвечает показушно равнодушно, отложив вилку. — Вкусно, спасибо. Жду на улице, проверю Джоя.

— В смысле ждёшь на улице, в этом коротком платье? Вернись и надень пальто! — бешусь я, видя, как Алина собирается выбраться в прохладное утро в одной лишь кофте, а погода за окном не августовская.

— Мне не пять лет, и я знаю, в чём мне комфортно, Игорь, не беси, — фыркает девчонка, бросив сердитый взгляд и ускоряя шаг.

— Догоню, по жопе отгребешь!

Бросаю вилку по столу и срываюсь с кресла, с желание нагнать свою занозу в жопе и хорошенечко встряхнуть. А потом глубоко вдыхаю и выдыхаю. Так спокойствие, только спокойствие. Ей нельзя волноваться, а мне тоже… нельзя волноваться.

Сажусь обратно в кресло, тщательно поглощаю свой омлет и запиваю остывшим кофе.

Вроде бы немного полегчало. Да и понял свою ошибку: нужно не ставить её перед фактом, а больше интересоваться мнением. Черт, я отвык быть мужем, больше восьми лет не пользовался этой функцией. Да и с Соней в быту было легко, она с полуслова меня понимала. А с этой мелкой стервой ещё нужно воевать. Характер ещё тот.