Я тебя забуду

— Молодец, — хвалит Глебов. — Теперь бардачок открой.

Он заводит машину, и мы трогаемся.

— Там тоже мои вещи? — вырывается с нервным смешком.

— Твои, — подтверждает следователь. — Документы на перевод в столичный мед и остальное.

— Перевод? — Я беру целую стопку всяких бумаг и от шока роняю их себе на колени.

— Все как в Питере. Второй курс. Такой же поток, — торопливо начинает перечислять Глебов. — Кстати! По поводу общежития можешь не беспокоиться. Снимешь что-нибудь приличное. Вот наличка. — Он достает из-за пазухи тугой конверт и передает мне. — Прямо сейчас заедем в банк. Положишь на счет.

— Что это? — Конверт жжет пальцы. — Зачем?

— Затем, что теперь ты Градская Елизавета Ивановна.

Так и не дождавшись, когда сама посмотрю документы, Глебов одной рукой вытаскивает из стопки бумаг свеженький паспорт и сует его мне.

— Можешь забыть о прежних счетах, нужен новый. А заодно билет на поезд.

— Я… ничего не понимаю. — Теперь окончательно теряюсь.

Пачка денег, новые фамилия и отчество. Место в вузе. Чемодан…

— Защита свидетелей. Нужно было сделать тебе все это с самого начала. Теперь как уж есть.

— А суд? — спохватываюсь я. — Он послезавтра. Я не могу никуда уехать.

— На суде обойдемся без тебя. Ты теперь не такой уж ценный свидетель.

— Вы целый месяц стерегли меня как зеницу ока. Сделали документы… защиту. А теперь даете кучу денег и уверяете, что не нужна?

Мне плохо, но мозг работает четко. Те неудачи, что были вчера и сегодня, словно подготовили к этому разговору.

— Я не обязан перед тобой отчитываться. Мое дело — отдать документы и убедиться, что уехала.

— Вы сговорились, что ли! — взрываюсь. — Оба! Никто мне ничем не обязан! Что это за бред вообще?!

— Тихо-тихо! Без истерики! — Глебов притормаживает у обочины.

— Я еще и не начинала! — Бросаю конверт с документами назад в бардачок и изо всех сил дергаю дверную ручку.

— Заблокировано! — На лице следователя мелькает досада. — Черт, так надеялся разобраться спокойно… Ладно. Держи. — Он поднимает руку вверх и достает из-под козырька фотографию. — Только не реветь тут! — приказывает строго.

Я не то что зареветь не могу — даже вдохнуть не получается.

На фотографии Ира. В красивом платье, туфлях. Она лежит на траве. Неестественно белая и с бурой полосой на шее.

— Мне рассказывали, что Ира с новым другом… отдыхает. — Мозг отказывается верить в то, что видят глаза.

С Ирой не могло ничего случиться. Да, мы не списывались, не созванивались. В моей счастливой влюбленной жизни не было и секунды, чтобы вспомнить о подруге. Но с ней не могло ничего произойти! Совсем! Никак!

— Этой фотографии три дня. Вероятно, кто-то подчищает хвосты перед судом, — сухо сообщает Глебов.

— И ты… Марк… Вы знали все это время?! Знали и молчали?!

Я не в состоянии больше здесь находиться. Начинает душить этот салон. Душат слезы, которые все никак не могут пролиться. Загибаюсь от беспомощности и чего-то еще… более страшного, что пока не удается понять.

— Уже не имеет значения. Сейчас твоя задача — открыть гребаный счет, положить деньги и свалить в Москву под новой фамилией в новый вуз. — Глебов не скрывает, что зол.

— Это какое-то безумие… — Трясу головой. — Я хочу его увидеть! Марка! — со всхлипом вырываю из себя слова.

— Нет!

— Я увижу его, хотите вы или нет! — Дергаю ручку все сильнее. Не думаю о том, что могу сломать. Вообще ни о чем не думаю.

Перед глазами фото мертвой Иры. В голове туман. И лишь желание увидеть Шаталова, высказать ему все, выреветься у него на груди, держит на плаву.

— Сказал, нет! — Следователь пытается переловить мои руки. Хватает за левое запястье.

Однако я оказываюсь быстрее и, опустив стекло, лезу через окно.

— Ты точно чокнутая!

Отстегнув ремень, Глебов вылетает из машины, оббегает ее по кругу и тормозит возле меня в тот момент, когда руками я уже касаюсь асфальта.

— Я сбегу, даже если насильно посадите в поезд, — шиплю головой вниз.

На то, как выгляжу, плевать. Теперь все без разницы.

— Он, конечно, говорил, что будет непросто, но я не представлял, что настолько.

Кряхтя, Глебов помогает мне встать на ноги и вновь открывает проклятую дверь.

— Сяду, только если пообещаете, что отвезете к Марку!

Никогда в жизни не чувствовала в себе столько сил, как сейчас. Никогда не готова была бежать на своих двоих через весь город ради мужчины.

— Нету его… дура упрямая, — сплевывает Глебов.

— Я. Не. Сяду, — цежу сквозь зубы, готовая в любой момент сорваться с места.

— Хрен с тобой. — Следователь возвращается за руль. — Садись, — кричит мне, одновременно поворачивая ключ в замке зажигания.

Глава 27. Замки и запоры

Карлсон — единственный мужчина,

который обещал вернуться.

Всю дорогу до дома Марка меня преследует острый приступ дежавю. Вчера Шаталов не хотел везти к партнеру. Пытался отговорить. Злился.

Сегодня его нет рядом. Со мной куча денег, документы и фото Иры, от которого внутри все дрожит, а глаза пылают как от аллергии.

Ничего общего. Но ощущение схожести не отпускает. Как питон, оно сжимает шею. Мешает дышать и думать.