Я тебя забуду

В нем, как назло, опять Шаталов. Почему-то уставший и злой. В тех же костюме и рубашке, в которых выходил из дома. Будто хочет что-то понять, он садится рядом. Заправляет мне за ухо выбившуюся прядь. Подушечкой пальца невесомо касается щек, губ и подбородка. А после... подхватывает меня на руки и несет.

Осторожно, словно я хрустальная и могу разбиться.

Прижимая к груди так тесно, что слышу, как быстро бьется его сердце, и дурею от запаха.

Странный сон. Такой же непонятный, как мои вчерашние эмоции. Сладкий и горький одновременно.

Несмотря на главное действующее лицо, просыпаться не хочется от слова «совсем». Марк во сне уходит, но я все равно пытаюсь дотянуться до него. Шепчу непослушными губами что-то вслед. Ворочаюсь с боку на бок, пытаясь вернуться в необычное сновидение.

Но, когда где-то вдалеке слышится шум воды, сонливость слетает с меня, как пушистые семена с одуванчика.

Будто в первый раз вижу, осматриваю в полутьме потолок и стены гостевой комнаты. Трогаю кровать, которую еще вечером променяла на диван, а после — на кресло. Тру щеки и глаза, надеясь поскорее разобраться с вязким туманом в голове.

Понимание, что сон не был сном, приходит постепенно. Оно подбирается ко мне невидимым воришкой. Дергает внутри какую-то нитку, заставляя вздрогнуть и обхватить себя руками. Выталкивает из кровати прочь. На звук, как слепого крота.

Глава 11. Точка кипения

Мы как магниты. Притягиваемся, независимо от воли и желания.

Плитка пола холодит босые ступни, но я иду по дому, не останавливаясь ни на секунду. Словно в спину кто-то толкает. Вначале направо по коридору. Мимо гостиной и хозяйской спальни. Затем вниз по лестнице, в сторону тренажерного зала.

Иду, по-прежнему обнимая себя руками. Без единой мысли и без плана. Дрожу в тонкой пижаме, будто сейчас не сентябрь, а январь.

Замедлиться не получается, даже когда шум воды становится громче и свет все сильнее бьет по глазам. Как перед нырком, я делаю глубокий вдох на пороге просторной комнаты с тренажерами и несчастной грушей. Щурясь, облизываю пересохшие губы.

Совсем безвольная. С клубком эмоций вместо извилин. И с какой-то совершенно непонятной, запредельной даже для меня смелостью.

Страха словно не существует. Злости, которой пропиталась насквозь за долгий вечер, — тоже. Я помню их вкус. Помню, как представляла Шаталова с незнакомыми женщинами, как ругала себя. А теперь...

Осталась только дикая смесь любопытства, непонимания и чего-то незнакомого, запретного. Такого сильного, что с трудом заставляю себя притормозить у запотевшего стекла душевой кабины. А когда подхожу вплотную, сердце ударяется о ребра так громко, что подкашиваются ноги.

Ни в первую близость с Витей, ни во вторую я не чувствовала никакого волнения. С ним я позволяла себе все. Смотрела. Гладила. Пробовала на вкус. По выходным, когда соседи разъезжались кто куда, мы часами торчали в кровати, изучая разные позы, и честно рассказывали, что понравилось, а что нет.

Казалось, у нас все идеально и правильно. Именно так, как должно быть! Но никогда, даже в наш последний раз, я не робела и не тряслась при виде обнаженного мужского тела, как в эту минуту.

С Шаталовым все иначе.

Меня прибивает к полу от первого же взгляда на него. И уже в следующий момент хочется рвануть в свою комнату, а лучше — вообще из дома.

Наверное, если бы сердце не колотилось так быстро, я бы и убежала. Ни один бандит не сумел бы остановить. Однако теперь не могу.

Как под гипнозом, пялюсь на рельефную мужскую спину, широкие плечи, на крепкие ягодицы с идеальными ямочками, на длинные ноги... От напряжения забываю, как дышать.

К счастью, Марк меня не видит. Упершись руками в стену, он смотрит куда-то вниз. Неподвижный как статуя. Красивый с этими своими буграми мышц и витых сухожилий, как греческий бог.

Подставив мощную шею под прозрачные струи, он не шевелится. Словно смывает с себя что-то. Долго, настойчиво. Пока я не слышу сквозь шум воды хриплое, глухое:

— Уйди.

Короткое слово хлещет по лицу, как жесткая пощечина. Кожа вспыхивает. Каждый сантиметр загорается огнем. Но я не спрашиваю себя, как Шаталов узнал или почувствовал мое присутствие.

Просто стою на месте и все сильнее обнимаю себя за плечи.

— Пошла!

От нового приказа уже не больно. Не знаю, зачем качаю головой. Не узнавая собственный голос, шепчу:

— Нет.

— Лучше бы ты ушла... — Марк поворачивается ко мне и смотрит в глаза.

Как дикий зверь. Слишком голодный для того, кто несколько часов утолял свой голод.

— Я не уйду, — говорю беззвучно. Одними губами.

— Зря! — Шаталов с шумом выталкивает из себя воздух и проводит ладонью по стеклу. Быстро, широко. Будто дорогу прокладывает.

Дверь все так же закрыта, но теперь я гляжу на него без спасительной дымки. Вижу каждую морщинку на лице, потемневшие глаза, сжатые в нитку губы, широкую грудь. И плоть. Крупную, с красной головкой и толстым стволом, оплетенный голубыми венами.