Я тебя заколебаю!

Всем своим видом подросток демонстрировал бунт. Против родителей, против учителей, школы и вообще, всего этого мира. И не преминул сообщить об этом громким хлопком двери. У меня даже бумаги слетели с края стола, а несчастные стаканы подпрыгнули, жалобно звякнув.

- Кхм… - я озадаченно почесала бровь и вздохнула, плюхнувшись на свой стул и подкатившись к своему непосредственному рабочему месту. Дёрнула мышку, выводя компьютер из «спячки» и в пару кликов открыла папки с рабочими программами и собственный аналитический отчёт. Кажется, именно туда я втиснула свои предложения по тому, что нам делать с Мурашевым.

Мурашев-старший только вздохнул, так и оставшись стоять посреди кабинета. И, спохватившись, я отодвинула в сторону часть макулатуры, пополам с недоделанными аппликациями мелкоты, махнув родителю на свободный стул:

- Присаживайтесь, Алексей Андреевич. У нас будет долгий разговор.

- Я надеюсь, что он будет плодотворным, Ксения Игоревна, - мужчина устроился на стуле и закинул ногу на ногу, сцепив пальцы в замок. И глядя на его позу, манеру держаться, я почему-то вспомнила, что, судя по данным из личного дела парня, папаня у него – мент в отставке.

Я сощурилась, сверяясь с собственными записями и украдкой разглядывая сурового Мурашева-старшего. Вот бытует в народе мнение, что если у тебя родители педагоги, то сам ты – образцово-показательный ученик, гений и прочее-прочее-прочее. А если папа у тебя представитель органов правопорядка, то ты должен быть примером для собственных одноклассников во всем.

Глянула в характеристику Никиты. Ну, мнение-то может и бытует. Но с реальностью оно не состыкуется, ни в коем разе. Так что…

Следующие полчаса у нас с Мурашевым-старшим был целый мозговой штурм. По итогам которого мы не только составили примерное расписание дополнительных занятий для его ненаглядного чадушки, но и незаметно перешли на дружеский тон общения.

Поэтому я даже не удивилась, когда вздохнув, Алексей Андреевич, выдал:

- Ну что ж, Ксения Игоревна... Я вас понял, будем работать.

- Он хороший, - я вздохнула, припомнив, как вечный бунтарь и саботажник Мурашев сам напросился волонтёром в приют для животных. Как возился с щенком, со сломанной лапой и шикал на одноклассников, пытавшихся поиграть с забившимся в угол котёнком, шипевших на всё и вся.

- Бестолочь он, - хмыкнул мужчина, но благодарно улыбнулся в ответ на мою попытку похвалить собственного отпрыска. – Хороший, но бестолочь. Будем работать. Всего хорошего, Ксения Игоревна.

- И вам, Алексей Андреевич, - я искренне улыбнулась. И, заметив заглянувшего в дверь Никиту, подмигнула ему.

Парень смутился, насупился и снова скрылся в коридоре. А следом за дверь вышел и сам Мурашев-старший, явно успевший отловить сына до того, как тот слинял. И я искренне понадеялась, что  моя интуиция меня не обманула, и отец у Никиты хоть и строгий, но хороший.

Во всяком случае, пороть сына он явно не планировал, что радует. И даёт возможность, наконец-то, сосредоточиться на работе. Что я и сделала, старательно игнорируя мысли о несносном соседе, своих приключениях и прочих прелестях жизни.  Потому что это на календаре лето, каникулы и законные отпуска. А по факту, глядя на меня, моё непосредственное начальство явно думает, что это устройство может работать быстрее. Мало того, что на предварительном распределении часов, мне снова сунули основную школу, с пятого по девятый класс, включительно (слава богу, не все!)…

Так ещё и навязали курировать местный театральный кружок! К которому нет ни рабочих программ, ни примерного репертуара… Ни-че-го! Даже реквизита толкового – и того нет. Поэтому…

- Береги-и-ись!

Зычный вопль многократным эхом отразился от стен. А следом за ним случилось три вещи одновременно: я уронила ручку и любимый ежедневник под стол, в открытое окно влетел футбольный мяч и жалобный звон стекла возвестил о том, что допотопной вазе, стоявшей в одном из шкафов пришел окончательный и бесповоротный капец.

И я даже не знаю, что опечалило меня больше.

- М-да, - растерянно почесав затылок, я полезла под стол, поднимать канцелярские принадлежности. Да так и застыла там в позе «зю», когда свистящий шёпот прокатился по классу:

- Не сцы, братва! Ксюхи нет! Ща я мяч достану, а там…

- Ну, во-первых, не Ксюхи, а Ксении Игоревны, - выбравшись из своего убежища, я сдула с носа прядь волос и уставилась на виновника переполоха, уже успевшего залезть в окно.

Рыжего такого, конопатого, тощего и насупленного. А ещё явно задумавшего слинять, но угроза в виде степлера, зажатого в моих пальцах была отнюдь недвусмысленной.

- А во-вторых, - на этой фразе группа поддержки известного школьного хулигана Ваньки Барсаева дружно сделала ноги, оставив его один на один со страшной карой в моём скромном лице. – А во-вторых, совок и веник в углу, мяч верну, когда все уберешь. Задача ясна?

- Так точно, Ксения Игоревна, - всё так же насуплено и недовольно протянул Барсаев. И почесал нос, уточнив. – А это… А ругаться будете?