Я. Тебя. Заставлю

— Они много лет были парой, Кирилл Платонович, — говорит словно нехотя. — Вы должны понимать, что такие чувства не проходят бесследно.

— Некоторые чувства не проходят никогда, но к тридцати годам пора бы научиться их хоть как-то контролировать.

Спанидис поджимает губы, ему не нравится, что я вызвал его к себе в кабинет и отчитываю. Он, конечно, не мальчик на побегушках, но пока от меня зависят решения по его спорам — никуда не денется. Вприпрыжку прискачет.

Включаю запись на ноутбуке, как его ущербный сын брызжет слюной, выкрикивая, как сильно любит, цитирую, «свою жестокую козу». Константину Андреасовичу хватает пяти секунд, он просит выключить.

Разводит руками.

— Он был… болезненным мальчиком. Я боялся сломать его характер, поэтому позволял все, что хочет. Абсолютно все. Он не злой, просто балованный. И не знает отказов.

— Судя по всему. сейчас он хочет мою женщину, — смотрю на него в упор.

Спанидису неудобно.

Ролик остановился на моменте, где Лада в машине закрыла лицо руками, сжалась вся. Мои глаза вновь наливаются кровью, но я понимаю, что достигнуть цели получится только посредством разговора со стоящим передо мной, словно провинившийся школьник, уважаемым джентльменом. Я хочу остановить войну. Они потеряли деньги. У меня нет цели разорить диаспору в этом регионе. Но я это сделаю, если понадобится.

Лада плачет, боится. Я ведь помню, в каком состоянии она пришла ко мне.

— У Леонидаса с раннего детства были любые игрушки. Всевозможные домашние животные. Каждый месяц он хотел что-то новое. Мгновенно загорался, но так же быстро остывал. Мы полагали, с этой женщиной будет то же самое. Но мы ошиблись. Что бы мы ни делали, он все равно едет к ней. Скольких экстрасенсов и магов обошли, это какое-то безумие!

— Возможно, если магия не помогает, стоит воспользоваться ремнем?

— Эта женщина…

— Вы мучаете человека, потому что не в силах повлиять на своего сына. Вы этого не понимаете? Ей двадцать пять лет, она девчонка совсем. Вы почему на нее вешаете ответственность за нездоровое поведение вашего сына?

— Ну почему же нездоровое? Знаете, как говорят, сучка не захочет…

— Вы говорите о моей женщине.

— Прошу прощения, но она вам не жена.

— Возможно, пока не жена, — пресекаю сразу.

Оппонент сердится.

— Кирилл Платонович, никто из нашей семьи не собирался ссориться с вами или кем-то из вашей семьи. Боже упаси! Моя дочь Елена…

— Мы говорим о Ладе Жуйковой, — повышаю голос, атмосфера накаляется.

— Мы хотим помириться с вами, — он тоже не отстает. Потом смягчается: — Не стоит двум хорошим семьям портить отношения из-за посторонней женщины. Ваш дядя вряд ли одобряет такой подход.

В какой-то момент на меня наваливается усталость, я тру глаза, потом лоб.

— Константин Андреасович, давайте с вами сделаем так. Вы лично извиняетесь перед Ладой за все несправедливости, которые выпали на ее долю по вашей вине. По телефону будет достаточно. Держите своего сына в узде. Не знаю как. Может, пора начать ломать характер. Возможно, он у него неправильный от рождения, стоит сломать, наложить, фигурально выражаясь, гипс, авось выправится. Мы с вами расходимся в разные стороны и живем мирно. Это хороший город, нам всем здесь нравится.

— Мои споры… — делает паузу.

Киваю ему. Он кивает в ответ.

— Еще раз извините за несдержанное поведение Леонидаса, — говорит Константин Андреасович, немного приободрившись. Бросает взгляд на экран ноутбука, там Лада все еще закрывает лицо руками. Все еще плачет.

Плачет. Плачет. Плачет.

— Если я его еще раз увижу рядом с ней, он пострадает, — говорю без тени улыбки.

Мы смотрим друг другу в глаза.

— Я вас понимаю, — сдается грек.

Его бизнес, дело всей его жизни, — тонет, Спанидис-старший вызывает сочувствие. Тонет из-за неуправляемого влечения единственного сына к русской девочке, которую так и не смогла принять семья.

— Пожалуйста, если такое случится, — продолжает он. — Позвоните в этот момент мне. Первому. Он мой наследник.

Я снова киваю. Дела с этими людьми вести рискованно, кидают они легко, зачастую уважают только своих. А я для них «своим» не буду никогда.

Глава 44

Забираю Ладу с работы в восемь.

— Ты сегодня рано, — говорит она, улыбаясь.

— Бессовестно рано по меркам последних недель. Стажер молодец. Завтра планирую уйти в шесть.

— Ничего себе! — делано поражается она, и мне становится смешно. — Кирилл Платонович, вам за что зарплату платят? Неужели вы собрались работать меньше двенадцати часов в сутки?!

— Свою зарплату в руках я подержу недолго, тут же перечислю ее стажеру. Мужик грамотный, но за копейки вкалывать не станет.

— Ты сам ему платишь?

— Стажировка в суде возможна исключительно на добровольных началах. Очередь из желающих поработать бесплатно не выстроилась, как ты понимаешь. По крайней мере возле арбитража я ничего подобного не видел.

— Про нового официального помощника новостей нет?

— Пока молчат.

— Ясно…

— Следующие несколько дней поживешь со мной, — перевожу тему.