Я. Тебя. Заставлю

— Думать «о таком» надо. Не постоянно, иначе можно сойти с ума. Просто быть готовыми. У меня хреновая наследственность. Поэтому я хочу, чтобы ты научилась о себе заботиться. Мои хитрые родственники в тебе души не чают, но, если появится возможность отхватить бабла, даже не задумаются. Несмотря на то, что в деньгах не нуждаются. Я не собираюсь оставлять им состояние моего отца. Других наследников у меня нет. Только ты. Завещание я тоже напишу.

— Но я тебе… только невеста.

— Ты мой близкий человек. — Он проверяет, прекратилось ли кровотечение, умывается. — Если мое здоровье ухудшится, вплоть до потери дееспособности… — Кирилл мрачнеет, погружается в воспоминания, потом выныривает из них, смотрит на меня. Глаза ясные: — Если такое случится, родня начнет на тебя давить. Поэтому с технической точки зрения я хочу тебя защитить. Брачный договор они никак не оспорят. Я все подгадал так, что при любом раскладе они ничего не получат. Это мое решение, ты останешься богатой.

— Но у тебя же сейчас нет рака? Сухой кашель, кровотечения, слабость… этому же есть другое объяснение?

В ответ он нейтрально пожимает плечами и улыбается.

— Пойдем ужинать? — спрашивает.

Глава 61

Лада

— Ты издеваешься?! — хмурюсь. — Вот на этой ноте мы просто возьмем и пойдем ужинать?

— Да, именно так все и будет, — отрезает он.

Я прищуриваюсь, а потом… мы ругаемся! Впервые с той ночи в отеле, когда я назвала его именем бывшего, мы ссоримся по-настоящему! Раньше поводов не было, вообще ни единого, чтобы спорить до хрипоты, выдумывать аргументы, злиться друг на друга.

Я не просто осмеливаюсь повысить голос на Кирилла или покритиковать его поступок, что раньше казалось немыслимым. Я кричу на него.

Прошу, пытаюсь спрашивать.

Он раздражен, но по-прежнему спокоен, и это спокойствие — самое худшее, что я видела в жизни. Он будто смирился. Судья принял решение и не допускает сомнений. Доводы несогласной стороны слушать отказывается!

— Мы возвращаемся в город и в понедельник идем в больницу, — ставлю его перед фактом. — Ты обследуешься от и до. И не дай бог что, будешь лечиться. И бороться.

— Нет.

У меня аж руки затряслись.

— Кирилл, я не собираюсь жить в ожидании, когда тебе станет хуже!

— Ты и не будешь. Час назад ты была счастлива, ярко кончала с моим членом в заднице на кровати люксового номера пятизвездочного отеля. Мы продолжим в том же духе. За последний час не изменилось ничего.

— Кроме того, что у тебя пошла кровь!

— Перестала же.

Его слова обидны, но грубость — меньшая из моих проблем на данный момент.

С каждой минутой разговора я чувствую, как меня заполняет ужас. Он вообще непробиваем. Абсолютно и полностью. С какой бы стороны я ни подходила, какие бы доводы ни выдумывала, — словно бьюсь головой об стену, царапаю ногтями глухую плиту, барахтаюсь, с каждым движением лишь сильнее увязая в безысходности.

Он говорил мне столько приятных слов, так нежно любил меня. Он… стал для меня всем, а теперь собрался бросить?! Я не хочу оставаться богатой вдовой! Я хочу прожить с ним долгую жизнь! Я не какая-нибудь там тупая кукла, которой можно заткнуть рот блестящей цацкой. И мне до глубины души обидно, что именно так он обо мне думает.

— Я тебя люблю. — Спустя еще один час я просто плачу, сжавшись в комочек на диванчике и понимая, что ничего не могу сделать. Я уговаривала, убеждала, злилась, он даже бровью не повел. — Так сильно люблю.

— И я тебя люблю, — он терпит буквально из последних сил. — Лада, я всю жизнь тебя люблю.

По привычке мне хочется скорее взять себя в руки, чтобы не раздражать и не расстраивать его. Подыграть ему, помочь, поддержать. Но не в этом же вопросе!

— Лада, просто ни о чем не думай, я обо всем позабочусь.

— И научишь жить без тебя, верно?

Он кивает, а я отворачиваюсь. Я… как я могу идти ужинать с ним под руку и радоваться, зная, что, возможно, именно сейчас страшная болезнь его убивает и он ничего не делает, чтобы сражаться? Как я могу улыбаться, что-то планировать, принимать его подарки и поцелуи, когда сама… будто соучастница?

Я ради него на все готова, я никогда его не предам. И уж точно не стану спокойно наблюдать, живя удобной сытой жизнью, как самый лучший мужчина на свете идет на верную смерть.

— Ты пойдешь в больницу в понедельник, Кирилл. Иначе…

— Иначе что? — он скрещивает руки на груди и прищуривается.

Иначе мы расстанемся.

Расстанемся. Расстанемся. Расстанемся. Какие страшные слова! Я закрываю рот ладонью, не желая произносить их вслух.

Вместо этого хватаю со стола телефон и швыряю его в стену.

Кирилл не пошевелился. Тогда я тянусь к пульту и бросаю его в телевизор, разбивая экран. Кирилл крутит у виска, достает сигарету, третью за сегодня(!), и уходит на балкон. Курит там.

Итог моей истерики — он делает себе еще хуже, потом снова будет кашлять! Это все, чего я смогла добиться, тараторя два часа без остановки. На меня накатывает паника, я вдруг резко вспоминаю, почему так сильно боялась его поначалу.