Я тебя завоюю

Не дожидаясь маминого согласия, я разворачиваюсь и направляюсь в сторону лифта. В этот момент мне все безразлично. Ничего не чувствую, даже мысли об Андрее ушли, растворились.

В лифт заезжаю, не оборачиваясь. Знаю, что мама не отстанет, не бросит. Так оно и есть. Родительница следует по пятам, не отстает ни на шаг. Я бы, наверное, так же поступила, видя, в каком состоянии находится мой ребенок.

— Олеся, ты точно хочешь вот так уйти и ничего не сказать Андрею?! — спрашивает мама еще раз, а я вместо ответа нажимаю кнопку первого этажа.

— Да, — отвечаю, когда двери закрываются.

Я понимаю, что, наверное, и Андрею сейчас нелегко. Он явно испытывает передо мной чувство вины. А мне этого не нужно. Не хочу в его глазах видеть к себе жалость. Я не для этого работала над собой эти пять лет, чтобы теперь вот так просто сломаться.

Я должна подумать над этим всем сама, одна. Не хочу, чтобы кто-то помешал мне принять решение. Не хочу потом кого-то винить, если что-то пойдет не так.

Проезжая через парковку, я только раз оборачиваюсь на двери клиники. И в сердце колет какая-то досада. На пороге никого нет. А я все же в глубине души ждала, что Андрей пойдет за мной. Потребует объяснений. Но…

Мама помогает мне забраться в машину и, уложив коляску, занимает место водителя.

— Не пожалеешь? — спрашивает настороженно.

— Мам, ты так говоришь, как будто я совершаю что-то ужасное, — устало откидываюсь на спинку сиденья, прикрываю глаза. — Не забудь, нам еще Палычу предстоит как-то сообщить новость о том, что я не буду участвовать в турнире.

Мама тяжело вздыхает, заводит мотор. Мы выезжаем с парковки, и, уже когда поворачиваем с прилегающей дороги на главную, она вдруг резко бьет по тормозам, я озадаченно открываю глаза.

— Что случилось? — спрашиваю.

— Там Андрей, — кивает назад.

Я оглядываюсь. Смотрю на растерянного парня, осматривающего парковку.

— Поехали, — командую и, вытащив телефон, набираю его номер.

Но мой вызов перебивает входящий, тут же поднимаю трубку.

— Ты где? — голос парня хриплый, низкий.

— Андрей, мы домой уехали. Ты только не злись. Я тебе позже наберу. Хочу все услышанное осмыслить в тишине. Хорошо?

В трубке слышу мерное молчание.

— Я к тебе заеду вечером. С Русланом не общайся. И маме скажи, чтобы в сторону Юлианны ничего не предпринимала. Я сам со всем разберусь, — сухо отдает распоряжения, прямо как начальник.

— Будет сделано, босс, — грустно улыбаюсь, отключаю вызов.

— Что сказал? Не обиделся? Может, нужно вернуться?

Мама растерянно смотрит в зеркало заднего вида.

— Поехали. И давай без паники. Лучше накорми меня, я такая голодная! — щурясь, сжимаю зубы.

Есть я, конечно, не хочу, аппетит напрочь отсутствует, но надеюсь, хоть таким способом смогу отвлечь родительницу.

— Правда? — подозрительно спрашивает.

— Угу, я со вчерашнего дня, ничего не ела. Совсем совсем, — делаю кислую мину. — Накормишь?

— При условии, что ты мне все расскажешь, — выставляет свои требования мама.

— Шантажистка, — шутливо кидаю ей.

Она злобно смеется и выворачивает руль на главную дорогу, выезжая в появившуюся между машинами прореху.

— Все, мам, не отвлекайся, — прошу ее, а сама погружаюсь в себя.

Мыслей в голове столько, что за пять минут ничего не решишь. Здесь нужно принимать только взвешенные решения, над которыми как раз есть время и задуматься.

Глава 24

Смотрю удаляющемуся автомобилю вслед, сжимаю до хруста корпуса гаджет. Злюсь. Хоть и стараюсь подавить в себе это чувство, но контролировать его не всегда получается. Как, например, в данный момент. Олеся совсем не понимает, что ее самостоятельность слишком дорого может обойтись не только ей.

Круто развернувшись, направляюсь к машине, плечом сдавливая папку с анализами под мышкой, прокручиваю в голове разговор с Давидом:

“Есть несколько вариантов, Андрей, как помочь. Уж не знаю, у какого доктора наблюдается Олеся, но я бы посоветовал его сменить.”

Дальше мы обсуждали лечение девушки, которое прописано в ее выписках и рекомендациях. Давид меня уверял в том, что это все перекачка денег из кармана пациента в карман доктора. И, конечно, никакого благоприятного исхода не будет, сколько бы и как бы девушка ни старалась.

По снимкам Давид объяснил, что если бы не падение Олеси, то еще несколько лет, и девушке уже ничего бы не помогло. Она бы осталась инвалидом пожизненно. А этот случай просто дал ей шанс снова встать на ноги, но… Нужно будет вложиться и не мало. Давид сразу предупредил, что за операцию такой сложности в столице вряд ли кто-то возьмется. И как бы ему ни прискорбно было признавать, но здесь специалистов подобного уровня просто нет. Израиль — это спасение для Мартышки. Давид пообещал к вечеру выслать все имеющиеся контакты докторов, с которыми он сможет связаться. Если все пройдет гладко, то уже можно будет готовиться к консультации и операции.

Я вышел из кабинета окрыленный, но, когда не обнаружил Олесю, вся радость испарилась, на место нее пришло беспокойство.