Я тебя завоюю

Вика хранит молчание. Видимо, обдумывает мои слова. А я держусь из последних сил, чтобы не взять ее за шкирку и не вывести. Сестра прилетела практически в одно время с нами. Отец поспособствовал.

Каково же было мое удивление, когда он приехал в больницу, куда доставили Олесю, и с порога безапелляционно заявил, чтобы девушку приготовили к перелету. Именно в тот миг я ему был благодарен, потому как сам ничего не мог соображать. Находился в каком-то чертовом ступоре.

Хорошо, что Володя оказался рядом, помог. Я в себя пришел только в самолете. Туман развеялся, и наконец-то пришло осознание, что я чуть не потерял мою Мартышку.

По прибытии в Израиль нас ждал в аэропорту вертолет; когда приземлились на территории лучшей местной клиники, Олесю сразу забрали в операционный блок. А мне было отведено одно-единственное место на скамье ожидающих и молящих Всевышнего о помощи.

Вика же меня нашла часом спустя. Когда увидел ее, испытал в тот момент острое желание придушить. Хотя и сейчас это желание никуда не делось, я просто научился его контролировать.

— На самом деле, — неожиданно раскаявшимся тоном говорит сестра, — я только сейчас поняла, насколько жестоко мы с папой обошлись с тобой, Андрей. — Вика, протянув ко мне руку, заглядывает в глаза, но тут же отдергивает ее: взглядом даю ей понять, что для меня она сейчас хуже врага. — Но это все из-за глупого цинизма, Андрей! — громко восклицает; видно, что внутри у нее бурлят эмоции, но, так как мы находимся в больнице, она их пытается сдержать. — Я ничего тогда не понимала. Наговорила отцу всякого. Он меня и послушал. Андрей, если бы я знала, что так все будет…

— Хватит! — обрываю. — Хватит жалеть. Все уже сделано, Вик, и вспять время не повернешь.

Встаю. Сестра поднимается следом.

— Я знаю, Андрей. Просто хочу, чтобы ты не злился на меня. Не ненавидел. Я этого не переживу, Андрей. Ведь у меня, кроме вас с папой, никого нет… — Сестра, все-таки изловчившись, обнимает со спины, прижимается, а у меня внутри все пусто, нет эмоции.

— Поговорим обо всем позже, Вик. Не сейчас, — скупо отвечаю.

— Я на все согласна, только не отделяйся от меня! Лучше поругай. Покричи, только не вычеркивай из своего сердца!

Полчаса спустя Вика снова оказывается в поле моего зрения. Она сосредоточенно с кем-то разговаривает по телефону, а у меня с каждой минутой все больше закрадывается ощущение, что операция Олеси затягивается…

Внезапно открывается дверь операционного блока, и оттуда выходит (разочарованно вздыхаю) медсестра.

Я подрываюсь с места.

— Эй, стойте… стойте! — Хватаю ее, спешащую, за карман.

Женщина окидывает меня недовольным взглядом.

— Простите? — говорит на ломанном русском.

— Скажите, там девушке операцию делают… Почему так долго? Все хорошо? — говорю как можно спокойнее, чтобы она смогла меня понять.

— Вам все расскажет доктор. Сложная операция. Извините. Мне нужно идти. — Она осаобождается из моего захвата. — Наберитесь терпения.

Уходит. А я остаюсь на месте.

— Андрей! Что она сказала? — спрашивает обеспокоенно, дергая меня за рукав, сестра.

— Ничего, — с трудом произношу, отлепляя язык от неба, а тупая боль сжимает еле бьющееся сердце в груди.

— Руслана нашли, — голос сестры звонкий, взволнованный.

Я резко поворачиваю голову.

— И?!

— Отец сказал, что он в изоляторе, — пожимает Вика плечами. — Урод! Не ожидала, что он окажется таким подонком. Надеюсь его за такие проделки упекут надолго.

Сукин сын! Мне хочется встретиться с Русланом лично. И тогда он так просто тюрьмой (а уж я постараюсь, задействую всех, кого можно, чтобы упекли его надолго) не отделался бы.

— Надеюсь, это будет последнее место, которое он увидит в своей жизни! — хрипло говорю я. — А про мать Олеси не упоминал? Где она?

— В больнице. У нее сотрясение. Вроде ничего опасного, — отвечает сестра.

Круто разворачиваюсь, иду обратно к лавке. Опускаюсь на нее без сил. Мне кажется, я в жизни так не уставал, как сейчас. Ожидание возле дверей операционной сродни смерти. Мне одолевает панический страх. Мне до одури страшно от того, что может сказать врач, выйдя из-за матовых дверей операционного блока и от того, что он до сих пор еще за ними.

***

Десять часов спустя

— Эй, — меня кто-то настойчиво толкает в плечо. — Молодой человек!

Но сознание вдруг проясняется, когда вспоминаю, где я.

Открываю глаза и сразу же встречаюсь с уставшим, потухшим взглядом врача.

— Боже, — потираю лицо ладонями. — Извините, я заснул. — Спину нещадно ломит, а мышцы шеи и вовсе будто окаменели. — Как все прошло?

Встаю с лавочки, покачиваясь.

Но это все не важно. Единственное, что меня сейчас волнует — состояние Олеси.

Доктор отступает на шаг. Тяжело вздыхает.

— Не так, как я планировал. Мне жаль, что мы с вами не встретились до повторного повреждения позвоночника. Я сделал все, что мог, мой друг, — он сжимает мое предплечье. — Теперь остается только ждать и надеяться. Я немного отдохну.

Он отпускает меня, и я, не удержавшись на ногах, падаю на лавку обратно.