Читаем Я только малость объясню в стихе… Сборник лауреатов фестиваля им. В. С. Высоцкого 2020–2021 гг. полностью

Сократический диалог в этом стихотворении опрокинут в речевую стихию обыденного сознания. Сюжет взращивается из реплик, а те, в свою очередь, располагаются на двух противоположных полюсах – циркового искусства и жизни. Так, на одном полюсе – клоуны, карлики, попугайчики, акробатики и гимнасточка, на другом – реальные признаки быта: алкаши, шурин, пьянь, магазин, пятая швейная фабрика, скучные образины и т. д. Даже в своих нарядах они различаются меж собою («В джерси одеты – не в шевьёт. На нашей пятой швейной фабрике такое вряд ли кто пошьет»).

Быт – безобразен, искусство – прекрасно. Вот почему телевизор – это окно в мир, созданный по иным законам, мир придуманный, иллюзорный, цирковой. Он необходим не только чтобы оттенить безобразие реального мира, но и как утопия, знак веры в некоторое идеальное бытие. По ходу сюжета оба мира сталкиваются: воображение уносит героев на цирковую арену («А это кто в короткой маечке? Я, Вань, такую же хочу»), но со следующей репликой все возвращается на круги своя:

К тому же эту майку, Зин,Тебе напяль – позор один.Тебе ж шитья пойдет аршин –Где деньги, Зин?

В процессе дискуссии постоянно меняются точки зрения наших персонажей. Вначале Зина выступает как защитница приоритета искусства над жизнью («А у тебя, ей-богу, Вань, ну все друзья такая рвань»), а Ваня как объяснитель жизни без обращения к искусству («Мои друзья хоть не в болонии, зато не тащат из семьи»). Затем происходит рокировка и герои меняются тактикой. Своеобразное и мастерское замыкание сюжета происходит в последней строфе:

А чем ругаться, лучше, Вань,Поедем в отпуск в Ереван.

Ереван – опорная точка, стягивающая все «цирковые» значения и значения обыденного мира. Ереван вполне реален. Это вам не чеховское «В Москву! В Москву!» – грустное и смешное. Но Ереван по-чеховски бессмыслен. Смысл снимается изначальной бездуховностью и бессмысленностью существования героев. Комедия и трагедия оказываются рядом.

Наряду с житейскими сценками, широко представленными в творчестве поэта, в его стихотворениях встречаются далеко не тривиальные ситуации, где решение требует личного нравственного выбора. В основу стихотворения «Тот, который не стрелял» положено резко заявленное поэтом расхождение с устойчивым представлением, согласно которому величие воинского долга заключается в выполнении любого приказа, сколь жестоким и бессмысленным он бы ни казался рядовому исполнителю.

Это средневековое представление о человеке-рабе, колесике и винтике государственного механизма не просто отвергается поэтом, но вырастает в драматическое повествование об одном из самых сложных этапов отечественной истории. В балладе Высоцкого сталкиваются две судьбы: того, которого расстреливали, от его имени ведется рассказ, и того, который не стрелял.

Высоцкий сохраняет основные мотивы, присущие балладе, например, мотив судьбы, т. е. независимости обстоятельств, против воли героя обрушивающихся на его голову, или мотив чуда – невероятного происшествия, направляющего действие по новому руслу.

Если в «Диалоге у телевизора» комическое изображение порождает в финале не самые веселые чувства, то здесь, напротив, изначальный трагизм ситуации осмысляется рассказчиком в нарочито ироническом тоне:

Я раны, как собака,Лизал, а не лечил.В госпиталях, однако,В большом почете был.Ходил в меня влюбленныйВесь слабый женский пол:«Эй ты, недостреленный,Давай-ка на укол».

Этот тон подчеркивает изначальный оптимизм художественного мира героев Высоцкого, которые никогда бы не вписались в тяжеловесные киноэпопеи со строгой выверенностью великих дел генералов, адмиралов и верховного командования.

Но в стихотворении есть и другой герой – тот, который не стрелял. На первый взгляд, странно, что у самого нравственного человека нет имени и мы, по сути, ничего не узнаем о нем, кроме того, что в критический момент он совершил в высшей степени порядочный поступок – не выстрелил в невиновного. Однако ничего странного здесь нет. Искусство всегда парадоксально. Оно фиксирует не нравственные нормы, но отклонения от них. Вот почему Высоцкий называет странного типа Суетина и не дает имени главному герою. Убийцы всегда безлики, но каждого мы должны запомнить по имени, чтобы каждому воздать должное.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Точка опоры
Точка опоры

В книгу включены четвертая часть известной тетралогия М. С. Шагинян «Семья Ульяновых» — «Четыре урока у Ленина» и роман в двух книгах А. Л. Коптелова «Точка опоры» — выдающиеся произведения советской литературы, посвященные жизни и деятельности В. И. Ленина.Два наших современника, два советских писателя - Мариэтта Шагинян и Афанасий Коптелов,- выходцы из разных слоев общества, люди с различным трудовым и житейским опытом, пройдя большой и сложный путь идейно-эстетических исканий, обратились, каждый по-своему, к ленинской теме, посвятив ей свои основные книги. Эта тема, говорила М.Шагинян, "для того, кто однажды прикоснулся к ней, уже не уходит из нашей творческой работы, она становится как бы темой жизни". Замысел создания произведений о Ленине был продиктован для обоих художников самой действительностью. Вокруг шли уже невиданно новые, невиданно сложные социальные процессы. И на решающих рубежах истории открывалась современникам сила, ясность революционной мысли В.И.Ленина, энергия его созидательной деятельности.Афанасий Коптелов - автор нескольких романов, посвященных жизни и деятельности В.И.Ленина. Пафос романа "Точка опоры" - в изображении страстной, непримиримой борьбы Владимира Ильича Ленина за создание марксистской партии в России. Писатель с подлинно исследовательской глубиной изучил события, факты, письма, документы, связанные с биографией В.И.Ленина, его революционной деятельностью, и создал яркий образ великого вождя революции, продолжателя учения К.Маркса в новых исторических условиях. В романе убедительно и ярко показаны не только организующая роль В.И.Ленина в подготовке издания "Искры", не только его неустанные заботы о связи редакции с русским рабочим движением, но и работа Владимира Ильича над статьями для "Искры", над проектом Программы партии, над книгой "Что делать?".

Афанасий Лазаревич Коптелов , Виль Владимирович Липатов , Дмитрий Громов , Иван Чебан , Кэти Тайерс , Рустам Карапетьян

Фантастика / Проза / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Cтихи, поэзия