Я тоже её люблю (СИ)

Следом за ними подходили прощаться и другие. Бывшие партнёры по бизнесу… Друзья… Братва с Урала во главе с Кабаном. Тётка Катя прилетела аж из Петербурга, где жила последние несколько лет. Люди возлагали цветы, стараясь не задерживаться и пропускать других. Даже после смерти Белова вокруг него продолжали действовать чёткие схемы. Он мог сплотить кого угодно.

Только одна фигура была одинокой. Супруга погибшего. Строгая, молчаливая, она изредка искала стеклянным взглядом Пчёлкина, и тут же снова опускала глаза. В них была неподъёмная тяжесть и вина. Я была плохой женой, и эта многолетняя ошибка — моя вина. Прости…

Внезапно в зале показался ещё один женский силуэт — блондинка в чёрном платье и широкополой шляпе с вуалью. Правда, даже в таком наряде узнать гостью не составляло труда: это была та самая мадам Кордон, Сашина любовница и вдова продюсера, чуть не отнявшего жизнь Валеры.

— Больно… Я не забуду тебя, — прошептала женщина, приблизившись. Она наклонилась, чтобы поцеловать мужчину в гладкий лоб, но её жест был лишён кинематографичности. Кажется, в этот раз Анюта не играла очередную роль.

Витя и Фил многозначительно переглянулись: впервые на их глазах актриса всхлипнула. Её взгляд блестел, бледные щёки покрылись пятнами, руки вздрагивали. Она выглядела разбитой.

— Я никогда не лез в это… — Филатов обречённо опустил голову и потёр пальцами лоб. — Но всегда знал: Анька с Саней не из-за денег. У неё самой их не меньше было, а вот любви…

Любви? Жаль её… Белый с Олей скверно обходился, но Анюта точно не причём. Витя кивнул другу и жадно стиснул в кармане спасительную пачку сигарет. Больше всего на свете хотелось затянуться полной грудью, выдохнуть из лёгких всю боль вместе с едким дымом.

— Прошу всех спускаться вниз, — строгий голос сотрудницы ритуальной службы прервал его мысли.

Ну всё, Саня… Теперь для тебя всё закончится навсегда. Ты больше не узнаешь предательств и подстав. Земля тебе пухом, брат. Он ещё раз пожал ладонь Белова, прикрыл тело друга белой простынёй и всё же не сдержал слёз.

— Ну как, проводили? — забормотал Космос и попытался сесть в постели. В ту же минуту он невольно зашипел, схватившись рукой за перебинтованный живот: ранение давало знать о себе. — Хреново, что меня с вами не было…

— Тихо-тихо, Кос, осторожнее, — Фил похлопал друга по плечу, помогая снова лечь на подушку. — Сейчас самое главное, чтобы ты очухался, а Саня, думаю, и так нас слышит. Для этого не обязательно на кладбище ходить…

— Ведь если бы Белый не кинулся меня собой закрывать, цел бы остался, — качнул тяжёлой головой Холмогоров.

— У Карельского по-любому было задание всех нас слить к чёртовой матери, — Пчёла прошёлся по палате и, усердно потерев виски, опустился на край соседней койки. — Но в их планы не входило, что Фила на ноги встанет… И тем более, что стрелять сможет. Короче, сейчас или потом, в могилу легли бы все четверо.

— Пока менты шерстят, они точно на дно залегли, — потеребив пачку сигарет, сказал Валера и пожал плечами.

— Есть у меня мысль одна… — продолжал рассуждать Витя, закуривая прямо в палате. — Мы ведь ещё тогда, в семьдесят шестом, поклялись друг за друга всегда быть. Что бы ни произошло.

День знаний в шестьсот шестьдесят седьмой всегда праздновали ярче, чем в других школах района: уже к концу августа педагоги собирались с учениками и их родителями, чтобы украсить кабинеты и парадный вход шарами, развесить новые накрахмаленные шторы — одним словом, подготовить родные стены к встрече первоклассников. Так и этот день, казалось бы, не отличался ничем особенным: после поздравлений и напутствий директора на торжественной линейке детишки с тяжёлыми ранцами за спиной и огромными букетами цветов в руках расходились по кабинетам.

В первом «Б» до начала учебного года никто не был ни с кем знаком… Ну, кроме двух разгильдяев. Кос Холмогоров и Витя Пчёлкин — выходцы из одного детского садика — сразу же заняли последнюю парту в правом ряду. Она располагалась ближе к двери и сулила быстрый выход на вольные хлеба, то есть, в школьную столовую. Уже на втором уроке окружающего мира неразлучные друзья заскучали и провели оставшиеся сорок минут за игрой в «морской бой».

Стоило прозвенеть звонку, как мальчишки ускользнули на улицу. Погода стояла прекрасная, в воздухе витала свежесть, пахло постепенно осыпающейся листвой.

— Слышь, Витёк, — Космос вдруг ткнул приятеля в бок острым локтём. — Смотри-ка, тот крендель малой, по ходу, из нашего класса. А на него старшаки задираются…

Холмогоров имел в виду невысокого бледного мальчика с тёмно-русыми волосами. Беднягу окружили другие дети — примерно пятиклассники, судя по виду. Уже через минуту старшие толкнули хлюпика прямо в лужу.

— По ходу… — протянул Пчёлкин, — Я его за первой партой на прошлом уроке видел.

Оставаться в стороне герои бирюлёвских дворов точно не могли. Витя залихватски закатал рукава новой рубашки, по случаю праздника поглаженной Ириной Дмитриевной. Медлить не стал ни минуты — с готовностью рванулся в самую гущу событий.